Двести двадцать лет назад, 23 ноября 1801 года, в местечке Лугани (ныне город Луганск, очевидно, по названию этого местечка В. И. Даль первые свои произведения подписывал «Казак Луганский») родился Владимир Иванович (Иоганнович) Даль.

Мичман

Отец Владимира – Иоганн Даль – был родом из Дании. В молодости он получил образование в Иене (Германия), сначала на богословском, а затем на врачебном факультете университета. Иоганн Даль был лингвистом. Он знал все европейские и древнееврейский языки. Екатерина II пригласила его в Россию на должность библиотекаря.
Переехав в Россию, Иоганн Даль становится горячим русским патриотом и вскоре принимает российское подданство. В Петербурге отец В. И. Даля женится на Марии Ивановне Фрейтаг, дочери скромного чиновника ломбарда. Бабушка Володи по материнской линии была из рода французских гугенотов де Мали. Она занималась русской литературой, и её перу принадлежат первые переводы на русский язык произведений Геснера и Инфланда. Мария Ивановна, видимо, от матери унаследовала любовь к языкам. Она также отлично владела несколькими европейскими языками. Любовь к языкознанию она воспитывала и в детях. Впоследствии В. И. Даль вспоминал, что домашнее образование явилось основополагающим в его дальнейшей жизни.
Отец Владимира Даля отличался горячим нравом. Перейдя на службу в качестве лейб-медика Кирасирского полка, он должен был ежедневно прибывать для доклада к Великому князю Павлу. Однажды Иоганн Даль стал свидетелем безобразной сцены. Павел за опоздание на парад одного из офицеров так распекал провинившегося, что бывалый майор рухнул с лошади без чувств. После этого случая Иоганн Даль постоянно держал наготове два заряженных пистолета, поклявшись прежде пустить себе пулю в лоб, нежели допустить подобные оскорбления в свой адрес, чем приводил в ужас всех домашних.
Семья В. И. Даля была многочисленной. Кроме двух старших сестёр у него было три брата: Карл (впоследствии моряк, умер в Николаеве); Лев (офицер артиллерии, убит при взятии Варшавы в 1831 году); Павел (не окончив курса в Дерптском университете, умер от чахотки в Риме).
«В 1814 году 13 ½ годов отроду, – писал в своей «Автобиографической записке» В. И. Даль, – меня вместе с братом Карлом отдали в Морской корпус».
Годы учёбы в корпусе Владимир Иванович вспоминал как самые тяжёлые годы жизни.
«Инспектор классов был того убеждения, что знания можно вбить в голову ученика только розгами или серебряной табакеркой. Лучшие годы жизни, убитые мною, – писал В. И. Даль, – при корпусном воспитании не могли поселить во мне никаких добрых нравственных наклонностей, ими я обязан исключительно домашнему воспитанию».
В 1816 году Владимир Даль был произведён в гардемарины и в числе лучших 12 воспитанников корпуса, среди которых были будущий адмирал – герой Севастопольской обороны П. С. Нахимов, направлен в Копенгаген, на приём к датскому королю. С трепетом ждал юноша встречи с землёй своих предков. Дания произвела неизгладимое впечатление.
В марте 1816 года, после трёх кампаний в Маркизовой луже (так моряки называли Финский залив по титулу тогдашнего военно-морского министра маркиза де-Траверсе) Даль был выпущен из корпуса в чине мичмана. По личной просьбе Даля он был направлен для дальнейшего прохождения службы на Черноморский флот в город Николаев.
Служба на Черноморском флоте не принесла ни ожидаемой романтики дальних морских плаваний, ни великих подвигов во славу Русского флага. Три года казарменной жизни и, как писал впоследствии Даль, «хождения по степи с ружьём…» под палящими лучами черноморского солнца навсегда подорвали интерес у юного мичмана к морской службе.
Уже при переезде на Черноморский флот Даль начинает записывать меткие высказывания, поговорки, пословицы, старинные названия предметов, событий, явлений и выражения. Владимир Иванович записывал их сначала для памяти, даже не предполагал, что когда-нибудь эти забавные записки принесут ему мировую известность.
Командиром Черноморского флота в то время был вице-адмирал Грейг. Однажды ему стало известно, что на флоте распространились довольно фривольные стишки, касающиеся «предмета сердца»» адмирала, дочери одного состоятельного еврея. Командир был взбешён. Он приказал «сыскать смутьяна…» Автором этих стихов был мичман Даль. Естественно, что после этого события служба на Черноморском флоте сложиться не могла. Вскоре его переводят в Кронштадт.
И хотя здесь были та же муштра и скука, но рядом была столица, а сам Кронштадт становится неиссякаемым кладезем русского фольклора для пытливого ума начинающего писателя-лингвиста. Тысячи нижних чинов со всех губерний матушки-России проходили через кронштадтские плацы и казармы, и каждый из них нёс в себе великую мудрость русского языка.
В 1825 году мичман Даль выходит в отставку. Фактически его «отставили от службы». Должность, на которой он состоял, сократили и, несмотря на все его попытки, остаться на службе не удалось даже в сухопутном ведомстве. Сказалась отрицательная аттестация, данная адмиралом Грейгом.

Лекарь

Огорчённый, он перебирается в Дерпт, к матери, где после смерти мужа она воспитывает младшего брата Павла.
В Германии Владимир поступает на медицинский факультет университета и успешно заканчивает его в 1828 году, выдержав экзамен на доктора медицины и хирургии.
В 1831 году он участвовал в походе против поляков, отличился при переправе через Вислу. В сложной ситуации бывший мичман Российского флота, приняв командование сапёрным батальоном, построил мост, организовал переправу и оборону, а когда сложилась угрожающая обстановка, разрушил его перед носом неприятеля. За этот подвиг В. И. Даль от начальства по команде получил выговор «за неисполнение прямых обязанностей». И Бог знает, чем бы всё это закончилось, если бы о случившемся не узнал Император. Николай I наградил Даля орденом и поставил его
в пример прочим.
После войны Владимир Иванович работает ординатором в Санкт-Петербургском военно-сухопутном госпитале.
Всё своё свободное от врачебной практики время он с увлечением отдаёт литературе. Вскоре Даль близко сходится с Пушкиным, Жуковским, Крыловым, Языковым, князем Одоевским и многими другими литераторами.

Литератор

Первая литературная проба В. И. Даля – сборник «Русские сказки. Пяток первый» – вышел в свет в Санкт-Петербурге в 1832 году. В этом сборнике был опубликован пересказ русских народных сказок собранных автором. Однако первая проба пера не принесла успеха молодому писателю, более того, по доносу цензора Булгарина книжку запретили, а автор был взят под стражу третьим отделением. Правда, его в тот же день освободили, но для этого понадобилось личное заступничество Жуковского.
Условия службы и литературной деятельности в Санкт-Петербурге становятся невыносимыми, и Даль переезжает в Оренбург. Семь лет В. И. Даль прослужил в Оренбурге. Этот период характерен для его творчества большим подъёмом. Путешествуя в 1832 году в свите Царевича Александра по Оренбургскому краю, он собирает уникальные коллекции флоры и фауны, которые были высоко оценены императорской Академией наук.
В 1834–1839 годах выходят знаменитые «Были небылицы». А в 1838 году Даль за сбор коллекций по флоре и фауне Оренбургского края и, естественно, исторические работы, избирается членом-корреспондентом императорской Академии наук.

Словарь русского языка

В 1841 году Владимир Иванович был назначен секретарём товарища министра уделов Л. А. Перовского, а затем стал заведовать канцелярией министра внутренних дел.
В год отмены крепостного права выходит первый, неполный выпуск «Словаря», который получает сначала «Константиновскую медаль», а по выходе всего словаря в 200 000 слов В. И. Даль был удостоен Ломоносовской премии.
Насколько глубоко Даль знал различные диалекты русского разговорного языка, можно судить по такому примеру. Однажды Владимир Иванович увидел на паперти церкви среди нищих монаха и спросил его: «Какого батюшка монастыря?» «Соловецкого, родненький…», – ответствовал монах. «Из Ярославской губернии? – сказал Даль, зная, что «родимый», «родненький» – одно из любимых выражений Ярославского простолюдина. Монах смутился и поникшим голосом ответил: «Нетути, родненький, тамо-ди в Соловецком живу». «Да ещё из Ростовского уезда», – добавил Владимир Иванович. Монах повалился в ноги: «Не погубите!». Оказалось, что это был беглый солдат, отданный в рекруты из Ростовского уезда и скрывавшийся под видом соловецкого монаха.
Владимир Иванович Даль был большим знатоком и собирателем русских песен, сказок, лубочных картин. Все эти коллекции были розданы друзьям незадолго до смерти писателя.

Последние годы

Портрет работы В. Г. Перова (1872)

В последние годы жизни Даль увлёкся спиритизмом и сведенборгианством, занимался переложением Библии на простонародный язык. В 1871 году Владимир Иванович принимает православие (до этого он был лютеранином). Скорее всего, причиной перемены веры послужила тяжёлая болезнь горячо любимой супруги Екатерины Львовны (дочери Оренбургского помещика Соколова). Супруги очень бережно и внимательно относились друг к другу. Современники говорили, что это был по-настоящему счастливый союз двух любящих сердец. В феврале 1872 года Екатерина Львовна умерла. Владимир Иванович был неутешен.
Он ненамного пережил свою подругу жизни. 22 сентября 1872 года, не дожив двух месяцев до своего дня рождения, он умер на семьдесят первом году жизни.

Икона, написанная в 1870-х годах, изображает святых Косму и Дамиана с лицами Пушкина и Владимира Даля. Хранится она в Музее истории религии
в Санкт-Петербурге

Пушкинский талисман

В 1836 году Даль на некоторое время возвращается в Петербург и здесь присутствует при трагической кончине А. С. Пушкина.
Три дня Даль ни на минуту не отходил от смертного ложа поэта.
Пушкин перед смертью сам надел на палец Владимиру Ивановичу свой «талисман» – перстень с сердоликом.
Пушкин в кругу друзей как-то рассказывал, что этот «талисман» обладает волшебной силой, и как только он снимет его с руки, божественный дар поэта покинет его.
И когда он в предсмертной борьбе передавал Далю перстень, то прерывающимся голосом промолвил: «Выползину тоже возьми себе».
«Выползиной» поэт называл свой сюртук. Как-то узнав от Даля, что «выползиной» называется старая шкура змеи, которую она сбрасывает во время линьки, Пушкин пришёл в восторг, а потом грустно сказал:
«Да, вот мы пишем, зовёмся писателями, а половины русских слов не знаем! Какие мы писатели? Горе, а не писатели! Зато по-французски так нас взять – мастера!».
На другой день Пушкин пришёл к Далю в новом сюртуке.
«Какова «выползина»! – сказал он смеясь.
«Ну, из этой «выползины» я не скоро выползу. В этой «выползине» я такое напишу, что ты не охаешь, не отыщешь ни одной французятины».
Случилось же так, что Пушкин был ранен именно в этом сюртуке. Вот этот-то сюртук с дырою от пули на правой поле завещал Великий российский поэт В. И. Далю.
Срывающимся на шёпот голосом Пушкин сказал:
«Жизнь кончена… Тяжело дышать, давит…» и замолчал навеки. Владимир Иванович закрыл глаза светила русской литературы.

Виктор Ушаков