Папины письма с фронта кронштадтка Галина Андреевна Пестова хранит всю жизнь. Она часто достаёт пожелтевшие от времени тетрадные листы и бережно перебирает.  Солдатские треугольники достались от мамы. Их немного. Сохранилось всего семь. Они пронизаны безграничной любовью и тревогой за своих близких, жену, дочку и сына. Неровный почерк, пляшущие буквы. Строчки местами трудно разобрать. Много сокращённых слов. Видно, что написано впопыхах, между боями… Слёзы застилают глаза Галины Андреевны. Ей трудно говорить. Но она собирается с мыслями и начинает свой рассказ.

Папины письма с фронта кронштадтка Галина Андреевна Пестова хранит всю жизнь. Она часто достаёт пожелтевшие от времени тетрадные листы и бережно перебирает.  Солдатские треугольники достались от мамы. Их немного. Сохранилось всего семь. Они пронизаны безграничной любовью и тревогой за своих близких, жену, дочку и сына. Неровный почерк, пляшущие буквы. Строчки местами трудно разобрать. Много сокращённых слов. Видно, что написано впопыхах, между боями… Слёзы застилают глаза Галины Андреевны. Ей трудно говорить. Но она собирается с мыслями и начинает свой рассказ.

Был бы жив…
Мне не было шести, когда началась война. Младшему брату Павлуше – около двух лет. Мама – Ольга Петровна – уже тогда растила нас одна. Отец, Андрей Арсентьевич, отправился служить в Красную Армию ещё в 1939 году. Когда наступила минута расставания, и все новобранцы уже заняли свои места в кузове «полуторки», мама вскарабкалась на борт. Она в отчаянии схватилась за пояс папиного пальто… и упала без чувств. Очнулась на обочине, уже когда клубы пыли медленно оседали на дорогу. В руках – крепко сжатый поясок. Больше они не виделись никогда.

22 января 1941 года
«Ольга, пиши мне от души и не скрывая, как вы живёте. Так как ни в одном письме не пишешь о детях, о себе. Как будто всё хорошо. Ольга, ты, наверное, боишься писать, чтобы не расстраивать меня. Разве я не знаю, с чем я оставил? Я всё думаю, не умерли бы вы у меня с голода. Мне очень жалко ребят. Как, наверное, они исхудали. Ольга, напиши, Павлик говорит или нет? Чисто или нет, не заикается?

Получил письмо и узнал о несчастье, что погиб поросёнок. Очень жаль. Выткала ковёр, продала и на эти деньги купила поросёнка. Тебе тяжело, думаешь, я не знаю, но себя через силу неволить не надо. Береги себя! Очень рад, что ребята живы и здоровы»

Писем от отца ждали с нетерпением. Мои родители были неграмотные, но научились писать сами, были, как тогда говорилось, самоучками. Почерки у папы и мамы очень похожи. Папа называет маму в письмах по имени и отчеству, а в иных письмах и вообще обращался в вежливой форме – на Вы. Всё написанное им – это забота о доме, о детях, о жене. Давал дельные советы…  Его фронтовые письма, преисполненные нежностью и тревоги за нас, стали семейныим реликвиями. Самыми дорогими сердцу.

1 мая 1941 года
«…Здравствуйте, моя многоуважаемая жёнушка Ольга Петровна, сыночек Павлик, доченька Галя!
…Опишу как я проводил 1 мая. Ходили в город на парад. После парада мне вручили твое письмо, которое очень-очень обрадовало меня… Я за период своей службы имею 8 благодарностей от своих командиров. А 9-ю получили от командующего войсками Средне-Азиатского военного округа. Сейчас, с 3 мая, учусь на 3-месячных курсах по вождению танка…»

Папа был танкистом и погиб в 27 лет. Умереть таким молодым! А ему ведь так хотелось жить! «Пропал без вести»,– значилось в официальной бумаге. Судя по письмам папы, воевал он под Смоленском. Называл в письмах и город Житомир. Уже спустя многие годы я пыталась разузнать обстоятельства его гибели, но, к сожалению, не удалось разыскать ничего, даже и место захоронения отца. Мама всегда его ждала, до самой смерти. Меня ли замуж выдавала, Павла ли женила… Каждый раз в самые важные минуты она восклицала: «Вот бы сейчас отец зашёл!».

Наш папа был «первым парнем» на деревне. Когда  появился первый  трактор, то именно он осваивал его. Проехал на нём гордо через всё село.

Оставшись без мужа, мама жила очень скромно. Мы с Павликом ни разу не видели, чтобы в дом без необходимости зашёл какой-то мужик. В селе все удивлялись, как правильно она жила. Стараясь нас как следует одеть, накормить, выучить, не жалела себя. Бывало, её подружки зовут на вечеринки, она же закроет дом на замок, а сама залезет в окно, ляжет между нами, да и уснёт вся в слезах. Мама жила ради нас. Как в 25 лет овдовела, так замуж больше не вышла, хотя и сватали её.

Без даты
«Хочу вас попросить, как закончите молотить зерно, так пошли, пожалуйста, бритву, бумаги, хотя одну тетрадочку, коробочков 10 спичек. Денег займи у кого-нибудь, у Тони или Зои. Больше ничего не посылай. Конечно, мне о многом тебе хочется написать. Пиши ты про летнюю уборку, какой урожай, сколько обещают хлеба на один трудодень, какая выросла у нас картошка, сколько телег накопала. Лён, наверное, большой вырос… Дали ли отцу корову с фермы, которую у него забрали? Как здоровье моей мамы? Мне никак не терпится узнать обо всём! Ольга, всё будет спокойно и хорошо. Только духом не падай. Живи весело. Будешь горевать, и дело будет хуже.
О налогах ничего не думай. Получи справку из военкомата насчёт льгот. И я тебе пошлю обязательно справку, чтобы тебя никто не прижимал. Опиши про ребят, я очень по ним истосковался. Поминают ли они меня? Писал письмо бегом, на коленке. Так что смысл моего письма понимай сама. Пиши обо всём, всё до крошки. Я скоро с ума сойду здесь. Как ты будешь расхлёбывать все долги за дом, напиши хозяину дома, что Андрея взяли в армию, пусть немного повременит, не просит с тебя денег… Ну, пока»

Вместо сахара – шлепок
Детство наше прошло в селе Большой Рой Уржумского района Кировской области. Во время войны жили в деревне. Оккупации у нас не было. Но грохот снарядов и бомбёжки слышны были отчётливо. За селом был военный аэродром. Самолёты-бомбардировщики летали постоянно, и их гул очень пугал ребятишек. Односельчане делились с солдатами последним куском. Мама была депутатом сельского совета. В её обязанности входило, в том числе, и размещение военных на постой. Однажды и у нас расположились солдаты. Мама принесла половики, настелила сено на пол, чтобы было помягче. Даже наволочки набила сеном. Нагрела котёл в бане и принесла ведро кипятка, заварила травы. Поставила на середину комнаты. Бойцы выстроились с кружками за своей порцией сахарного песка к сопровождающему. Он скрупулёзно отсыпал ложечкой каждому. Мы с братишкой забрались на печку и сквозь дощатые перегородки наблюдали за ними. О сладком тогда и не мечтали. Мама увидела, как мы жадно наблюдаем за раздачей сладкого и показала пальчиком Павлику, чтобы он тоже встал в очередь. Он кубарем слетел с печки и занял место в хвосте. Я с замиранием сердца следила за ним сверху и уже предвкушала сладкий вкус нечаянной радости. Когда наконец-то дошла очередь до маленького братишки, то вместо сладкой порции он получил сильный шлепок и, не удержавшись на слабеньких ножках, отлетел аж к порогу. Павлик не плакал. Он выл. Весь в слезах забрался ко мне на печку, сжимая пустую ложку в руках. Мама выбежала в сени и долго там рыдала. А мы затаились на печке и молча глотали слёзы. Но мы никого никогда не осуждали. Видимо, у этого сопровождающего были свои установки. Несколько граммов сахара, как знать, были важнее для солдата, которому предстоял тяжёлый и, может быть, последний бой в своей жизни…

А мама нас баловала как могла. Самым главным лакомством для нас была сушёная свёкла. Мама приносила из чулана несколько ломтиков свёклы, мы сосали и слушали её добрые сказки. Сумерничали. Вот где была радость! А ещё нас бабушка научила писать морковным соком. Разводили водой сажу. Она тоже давала хорошую краску.

Милка-спасительница
Надо сказать, что поговорка «Голь на выдумку хитра», постоянно проверялась жизнью. Мама наша догадалась обучить корову ходить в упряжке. Вообще о нашей кормилице можно было слагать оды. Это была тёмно-рыжая корова с белым пятном-звёздочкой на лбу и крутыми рогами. Только благодаря Милке мы и выжили в военное лихолетье. Умнейшее животное, наша бурёнка была первой помощницей в хозяйстве. Мама, погрузив колхозное зерно на телегу возила его для просушки на пристань. На пути была гора. Шесть мешков для худющей коровы – ноша неподъёмная. И тогда мама решила в гору поднимать по два мешка. Это было хлопотно, ведь ей надо было по нескольку раз снимать мешки, чтобы потом снова погрузить их. Она не берегла себя, но заботилась о корове. Уже после войны, когда я училась в шестом классе, мы вместе с нашей верной кормилицей пошли в лес за дровами. Мама скинула с себя полушубок, корову привязала к дереву и, вооружившись топором, начала рубить берёзу. Когда она уже хорошо её подрубила, я вдруг неожиданно решила, что полушубок сейчас накроет и побежала за ним. Едва успела схватить, как на меня  упали ветви рухнувшей берёзы. К счастью, самые верхние ветви. Отделалась царапинами. Но до сих пор перед глазами стоит побелевшее лицо мамы. И слышу её причитания: «Прости, доченька! Если бы был жив отец, разве бы я потащила тебя в лес?!». В тот день мы не смогли больше работать. У мамы совсем не было сил. Вернулись за дровами уже через несколько дней.

Праздник со слезами
В мои обязанности входило нянчиться с младшим братом. Мама уходила рано на работу, оставляла нас одних и закрывала дом на замок. Приходила поздно вечером. Однажды Павлик горько расплакался, и я, не зная, как его успокоить, принесла мамину кофту. Поднесла к его лицу и сказала: «На! Мамой пахнет». И братишка затих… Игрушек у нас не было. Павлуша играл старым лаптем. Он грузил в него песок, возил его, делая небольшие горки. А я любила играть разными камушками.

21 июля 1941 года
«Добрый день, многоуважаемая супруга Ольга Петровна, дочка Галина, сыночек Павлушка! С сердечным приветом и низким поклоном ваш муж Андрей.
Во-первых строках моего письма я вас, Ольга, хочу уведомить или срочно вам сообщить о том, что я пока ещё жив и здоров. Хотя время считаем не минутами, а секундами. Что будет дальше, конечно, никто об этом не знает. И на это есть судьба человека. Что я сейчас вижу и переношу, конечно, тебе описывать об этом не буду. На этой неделе я принял боевое крещение. Ольга, сейчас напиши мне, если получишь это мое письмо, напиши всё, не скрывая ничего о своей жизни, я должен знать. В первую очередь о ребятах. Ты писала, что сильно болел Павлик. Как сейчас его здоровье и как твоё здоровье? Больно не изнуряй сама себя, всё не перехватишь. Ясно? Напиши о новостях Роя и пиши мне сразу по три письма: хотя бы из трёх получу одно. Крепко целую всех вас, а может быть, и последний раз».

Вечерами собирались в нашей избе женщины. Они вязали солдатам варежки и носки. Мы, дети, теребили шерсть. Освобождали  от мусора и, как могли, чистили её. Осенью собирали колоски. Ползали на коленях, складывали в котомку, а потом относили деду, который стоял посреди поля с огромным мешком… Мечтали его заполнить до краёв. Все с нетерпением ждали Победу. Верили. И ожидание это грело душу, заставляло бороться, идти вперёд. О Великой Победе я узнала от мамы. Она, запыхавшись, забежала во двор, прижала меня к себе, поцеловала и сообщила, что война закончилась. И тут же заплакала. Моя бабушка не дождалась с войны трёх сыновей…

9 мая 1945 года праздновали всем селом. Пели песни, плясали. Выносили нехитрое угощение. Не было прекраснее бутерброда: ломоть черного хлеба, килька и пол-яйца!
Когда вся страна ликовала, мама не сдерживала слёз горечи и обиды. В своём горе она была безутешна. Её Андрею Арсентьевичу не суждено было дожить до этого счастливого дня – Дня Победы. Он остался на поле боя, как и тысячи его товарищей. Вечная им память!

Записала Лариса ЮЖАНИНА
Фото автора