«Мы находились в селе Никишино, в одном из брошенных домов. Нас отправили на зачистку окраины. По инструкции мы должны были сидеть тихо, быть секретом. Мы слышали стрельбу, где-то работал снайпер. Жителей в посёлке не было, только брошенный скот. К вечеру украинцы, которые, видимо, за нами наблюдали, поняли, что мы находимся в расслабленном состоянии, что мы – бойцы неопытные, дождались, пока солнце стало светить в нашу сторону, и начали обстрел. Стреляли из миномётов, из автоматов – не меньше 30-40 человек. Они пытались нас взять в кольцо. Женя это заметил и крикнул: «Парни, отходим!» – ополченец под позывными Тихий рассказывает о последнем бое кронштадтского парня Жени Пушкарёва. Он погиб на Украине 10 сентября 2014 года. 1 августа Жене исполнилось 18 лет.

Во все времена мальчики играли в войну. И убегали из дома, чтобы узнать, чем она пахнет. Проверить себя – смогу ли, не испугаюсь? «Он пел, озирая родные края, Гренада, Гренада, Гренада моя». Герой-романтик из песни на стихи Светлова погибает, воюя за свободу чужой земли, против мировых паразитов. Удивительно, что «Гренада» была написана задолго до реальной гражданской войны в Испании, но слова песни оказались ей созвучны. В конце 50-х на экраны вышел фильм «Добровольцы», где один из героев сражается на стороне испанского ополчения. «Кайтанов в Испании!» – гордо заявляет собранию, готовому осудить героя, его жена, и зал аплодирует. Советское правительство поддерживало борцов с режимом генерала Франко. «Скажи мне, Украйна, не в этой ли ржи Тараса Шевченко папаха лежит?..» – слова «Гренады» до сих пор в памяти людей старшего поколения. И Женина гибель на Украине связывается в сознании с «той войной». Но сегодня другая война, хотя Украина нам куда ближе и роднее «Гренадской волости». Это государство, с которым мы не воюем. И которому официально военной помощи не оказываем.
Николай Шик, руководитель военно-патриотического клуба «Скала»:
– Я с Женей последний раз разговаривал 30 сентября. Он сказал: «Мы сидим в деревне, еды нет, но мы по огородам собираем овощи». Я ему ответил: «Ты там смотри, не лезь куда не надо». А он мне: «Да нет, мы тут снаряды охраняем». Мы не знаем, что подвигло Женю туда поехать. Парень он был неравнодушный, да ещё в сложной жизненной ситуации. Я ещё вот что думаю: один из его одноклассников приютил у себя девушку-беженку, Женя с ней общался. Возможно, её рассказы так на него подействовали. Мы и не подозревали, что он может совершать какие-то поступки, достойные мужчины. Раньше у него были друзья, которые тащили его во «взрослую» жизнь. А придя к нам, он от этого отошёл: заинтересовался военной историей, стал участвовать в реконструкциях. Он хотел пойти в армию, но вот о том, чтобы отправиться воевать на Украину, у нас даже и разговоров не было. Правда, однажды на «Дне России», он мне задал вопрос: «Почему мы не помогаем Донбассу?» Я ему сказал: «Женя, это политические вопросы, мы же не можем вторгнуться в другую страну, чтобы помочь русскоязычному населению». На его страничке в сети были найдены анкеты и телефоны организаций, которые вербовали добровольцев.
Алексей, член клуба «Скала»:
– Он был весёлый и дисциплинированный парень, всегда был хорошим другом. Просто очень хороший был человек. Про Украину мы не говорили. Для меня война – это самое последнее, что можно сделать. Я негативно отношусь к событиям на Украине.
Боец ополчения Тихий:
– В тот день, когда погиб Женя, шёл беспорядочный огонь, свистели пули в нашу сторону. Мы приняли решение отойти через улицу, чтобы там занять совместно оборону. Женя уходил последним, он прикрывал наш отход. Он был пулемётчиком, у него был РПК 74. Он шугал их, отстреливался. Я залетел во двор и увидел, что Женя не успел за нами войти.

Боец ополчения Мангуст:
– Нам было непонятно, кто и откуда стреляет. Всё вокруг рвалось, летело и стреляло. Тихий крикнул, что у нас раненый. Мы затащили Евгения в здание. Спросили, куда он ранен. Он сказал, что не знает, но ему трудно дышать. Крови на теле не было, только шла из носа. Мы перенесли его на задний двор, там было безопаснее. Там он потерял сознание и умер.
Женя Пушкарёв погиб 10 октября. Распечатка разговора с ополченцами, у которых были позывные Тихий и Мангуст, появилась на интернет-портале «Телеграф» 16 октября.
Владимир Лагожин, полковник запаса, председатель отделения ДОСАА Ф РФ по Кронштадту, воевал в Афганистане:
– Судя по этому материалу, бой вели необученные люди. Непонятна задача, не было, судя по всему, связи. Конечно, Женя занимался в «Скале», умел обращаться с автоматом, но это не тот уровень подготовки, чтобы воевать. Я вообще не понимаю, как его могли взять в ополчение. У взрослого человека другое отношение к войне, другой жизненный опыт. Какие у него были мотивы? Возможно, он хотел набраться опыта перед армией. Но мы и без этого могли отправить его служить в хорошую часть. Николай Шик к своим ребятам относится по-отцовски, а Женя для него и вовсе был как сын. Он нуждался в поддержке.
Денис:
– Он был моим другом детства. Мы с Женей летом вместе на пляж ходили. Очень хорошо общались. Он с моей мамой дружил. Часто приходил к нам ночевать, если ссорился с родителями. Мы его и выслушать могли, и чаем напоить. Жили по соседству. Потом как-то разошлись, у него появились другие интересы, вот этот военный клуб. Редко встречались, но всегда радовались друг другу. Когда встретимся, долго стоим, болтаем. Он был совсем неагрессивный, добрый парень. Его любили.
Виктория:
– Я знаю всех ребят из этого клуба. Никто и не думал, что Женя собирается уезжать. Парень молодой, горячий. Думаю, он видел то, что показывают по телевизору, все эти страсти. Это могло произвести на него сильное впечатление. Вот он и поехал спасать людей.
17 октября. Кронштадт. Двор морга при больнице. Здесь собрались десятки молодых людей, многие в камуфляжной форме. Рыдающие мать и бабушка. Вытирают слёзы Женины друзья. Отец Евгения рассказывает, что пытался убедить сына вернуться: «Я сказал ему: «Чего валяешь дурака, давай домой!» Но он мне ответил, что устал смотреть, как плачут женщины и дети». Родители повторяют: «Мы против того, чтобы молодые, необученные ребята отправлялись воевать». Они сожалеют, что не смогли его предостеречь от безрассудного поступка. Печален руководитель ВСК «Скала» Николай Шик. Он тоже звонил Жене в Донбасс, пытался уговорить его вернуться.
Александр Кузьминский, учитель школы № 423 Кронштадта:
– Я помню Женю по участию в реконструкциях и совместных акциях со «Скалой». Уверен, что военно-патриотический клуб плохому не научит, напротив, для таких ребят, как Женя, это спасение от улицы, от безделья и дурных привычек. В 18 лет я тоже писал заявление с просьбой отправить меня служить в Афганистан. Но взрослый человек смотрит на жизнь совсем другими глазами. Я украинец и слежу за событиями в стране. Я не понимаю, как можно оправдывать действия бендеровцев во время войны. Они мою маму чуть не расстреляли, она уже стояла на краю выкопанной ямы. Я понимаю ужас гражданской войны. Нужно всё же стараться действовать законными методами, без насилия. Воевать идут люди, которым нужен экстрим. Они становятся руферами, дайверами или альпинистами, в общем, рискуют своей жизнью. Есть и те, кто верит в идеалы и готов биться за них с автоматом в руках. Не знаю, что было в случае с Женей. Это трагедия его семьи, это наше общее горе.
Алексей, клуб «Скала»:
– Да, Женя участвовал в реконструкциях. Не думаю, чтобы это кого-то подталкивало к тому, чтобы по-настоящему взять в руки оружие. Реконструкция – это способ показать, как всё было тогда, в годы войны. К тому же Женя не был фанатом реконструкций, он просто помогал, когда его просили. И стрельбы по мишеням, которыми мы занимались, тоже не провоцируют агрессию. Я бы хотел у него спросить, если бы он вернулся: каково это – воевать. Теперь не спросишь… Его смерть – моё личное горе.
Мангуст, боец ополчения:
– В тот день, после смерти Жени, мы отступали. Мы не знали, как отходить. Отходили, кто как мог: на поле не выбегали, на улицу тоже. То есть через заборы, через заборы и ещё раз через заборы. Останавливались в тех домах, где была возможность спрятаться и послушать, где стреляют. Мы слышали свист пуль и взрывы. Мы с Бизоном приняли решение уходить по улице. Вышли, а там уже никого нет, все разбежались, кто куда. Я воспользовался рацией Бизона и сообщил Байкеру, что нас обстреливают. Он ответил, что слышит, но ему непонятно, что происходит. Я ему сказал, что у нас «трёхсотый», то есть раненый. А Тихий уточнил, что уже «двухсотый», то есть убитый. Это и был Женя Пушкарёв.
Война оказалась совсем не похожей на реконструкции и компьютерные стрелялки. Здесь убивают всерьёз. А потом уже нет ничего. Только горе родителей и печальные лица парней во дворе морга. Ни наград, ни почестей. Только бесконечная жалость к погибшему парню, не успевшему завести семью, родить детей, найти своё дело, увидеть мир. Кто-то разместил на сайте информацию о наборе добровольцев. Кто-то провёл его по «чёрному коридору», когда не пускали пограничники. Кто-то его, необученного, не умеющего воевать, взял в разведбатальон…
Не надо, не надо,
не надо, друзья…
Гренада, Гренада,
Гренада моя!

Галина Маркина