Мы познакомились с Мариной осенью. Позвонила ей спустя несколько дней после открытия отреставрированного БДТ. Спросила: «Вы участвовали в реставрации Большого драматического театра?» Она ответила отрицательно. Но начала рассказывать о других своих проектах. С таким увлечением и любовью к работе, что я сразу поняла – об этом человеке обязательно надо написать. И написала. Вот только рассказ мой уж очень долго ждал свободного места на страницах городской газеты. Пока следующее громкое торжество в культурной жизни Северной столицы – а именно день рождения Эрмитажа – не подтолкнуло выпустить очерк в печать. Ура! 7 декабря главному музею Санкт-Петербурга исполнилось 250 лет! А ведь моя героиня тоже причастна к тому, что Эрмитаж продолжает восхищать своей красотой и богатством жителей и гостей города на Неве. Потому что Марина Верховодко – реставратор.

Десять лет преподавала в «художке»
– На реставрацию БДТ я не попала, болела, зато осенью работала в Адмиралтействе – реставрировали зал чрезвычайных заседаний: морская атрибутика, росписи в стиле начала 19-го века, гризайль…

Было время, когда все эти хитрые слова – «гризайль», «сусаль» – жили только в прослушанном курсе по истории искусств. Трудовые будни Марины, в 1992 году окончившей Минское художественное училище при Академии искусств, а в 1993-м переехавшей из родной Белоруссии в Кронштадт, занимали уроки в Детской художественной школе имени Аникушина. По образованию моя героиня – педагог черчения и рисования. Десять лет жизни посвятила работе в ДХШ.

Попробовать себя в реставрации её благословил настоятель Владимирского собора отец Святослав, а первой её работой стало обновление иконы святой мученицы Параскевы. Ничего случайного в нашей жизни не бывает. Вот и Марина уверена, что неслучайно к ней пришла та икона, в которую она вложила частичку своей души. Кстати, когда обновлённый образ занял своё место на аналое, она узнала, что день памяти святой Параскевы Церковь отмечает как раз в её – Марины – день рождения.

А потом, ещё работая в «художке», она стала покрывать сусальным золотом иконостасы и расписывать стены храмов.

– Пыталась совмещать: учебный год преподавала, а летом уезжала на Валаам и погружалась в реставрацию. А потом поняла, что надо сделать выбор…

Благословение Валаамской обители
Это случилось на Валааме! Именно там началась новая творческая жизнь Марины Верховодко – произошло рождение реставратора. На календаре был 2002 год. Расписывали иконостас в восстанавливаемом Спасо-Преображенском храме, работали с позолотой.

– Каждый день мы исповедовались, причащались, а потом работали по 12 часов. Жили в кельях. Тогда ещё монахов в монастыре было мало. Не было ни Владимирского, ни Смоленского скитов… Валаам для меня – это что-то неземное, место вне времени и вне пространства. Ступишь на его землю, и душа ликует! И есть желание всё время туда возвращаться!

Отныне это навсегда близкое ей место. Оно будто благословило на дальнейший труд. И совершенно не удивительно, что у реставратора, начавшего свой путь с Валаама, в перечне завершённых проектов в основном работы по воссозданию убранства православных храмов.

После Валаама бригадир реставраторов-художников ООО «Карэ» Олег Владимирович Мендельсон пригласил Марину к себе в бригаду. Именно его моя героиня считает своим учителем в реставрации. Их совместная работа началась в Кронштадте. И только потом пошли объекты в Петербурге.

Реставрация – это таинство
Она участвовала в реставрации Дома Елисеевых (2004), петербургской Филармонии (2005). В Эрмитаже расписывала зал Геракла (2005). Во дворце Лаваля возвращала красоту Помпейскому залу (2006). Реставрировала Гобеленовый зал дачи Половцова (2007). Потом были Патриаршие покои в здании Сената-Синода (2008). Работала над воссозданием утраченного блеска Дворца бракосочетания на Английской набережной (2009). А 2011-м оказалась в Кремле.

– Покрывали росписью Патриаршие покои в Грановитой палате. Создавали убранство трапезной, приёмной, гардеробной, личного кабинета и комнаты отдыха патриарха Кирилла…

Далее был Дом ветеранов сцены имени М. Г. Савиной, где Марина реставрировала фойе и концертный зал, расчищала живопись в Церкви Николая Чудотворца (2012). А после – поехала в Сергиев Посад, в Троице-Сергиеву Лавру. Вновь пришлось работать с позолотой, хотя с самого Валаама ею не занималась. Однако руки всё вспомнили.

– Могу отреставрировать лепнину, майолику, керамику, позолоту, гризайль (живопись, имитирующую объёмный лепной декор). Соприкосновение с историей очень много даёт! Ты ведь ко всему этому прикасаешься. Погружаешься то в 19-й, то в 18-й век. Это как попасть в машину времени! Ты видишь, как работали мастера прошлого и учишься у тех, кого давно уже нет в живых! Это чудо! Это таинство. И каждый объект – открытие.

После Сергиева Посада Марина вернулась в Петербург. Восстанавливали сгоревший Троицкий храм. Реставраторы ещё работали под куполом, а внизу уже шли службы.

– Мы всегда старались сначала взять благословение, святой воды, причаститься, и тогда начинали работать. Пение и все святые слова шли к нам, наверх… Однажды очищали лепнину на куполе и нашли засунутые кем-то в щель записки о здравии! Кто-то спрятал. И мы – строители, реставраторы – тоже решили так поступить. А ещё на одной из розеток, что украшает внутреннюю сторону купола, написали имена всей бригады. Вдруг кто-нибудь лет через 50-60 заберётся туда и прочтёт…

О реставрации Морского собора
Удалось ли потрудиться в Кронштадте? Услышав вопрос, Марина начинает новую историю. Историю восстановления кронштадтских храмов. Она помнит Собор Владимирской иконы Божией Матери в поруганном виде: когда вместо куполов были железные скелеты, а в алтаре зияла дыра, и берёзки на стенах росли. В восстановлении кронштадтского Собора она участвовала как прихожанка и даже не думала тогда о реставрации всерьёз.

А в 2011-м, будучи уже опытным реставратором, она оказалась на реставрации Морского Никольского собора. Тут Марина потрудилась аж в четыре захода. Начинала с расчистки росписей.

– Будто археологи, мы с азартом проводили свои раскопки. Когда под слоем штукатурки открывалась сохранившаяся живопись, радовались, как дети.

Работать было тяжело. Больно было видеть, как по замазанным ликам кто-то недрогнувшей рукой вёл электропроводку…

– Как это у людей в своё время рука поднялась сделать такое! По ликам бить дырки! Для реставратора это варварство. А для человека православного – кощунство. И всё же мы говорим спасибо тем, кто, покрыв росписи штукатуркой, спас эту красоту.

Через год Марина вернулась в главный морской храм-памятник восстанавливать майолику фасадов. Забралась высоко – цветной декор над большими окнами барабана реставрировала. А после вместе со своей ученицей, ныне преподавателем кронштадтской ДХШ Екатериной Григоренко работала над воссозданием росписей арок первого яруса и заново покрывала узорами галереи второго, который изначально был лишён живописи.

– До Морского собора майоликой не занималась. А теперь меня приглашают и на такие работы. Словом, успела приложить руку к возвращению этого Храма: в прямом смысле от Нижнего зала до купола. И благодарю Господа за эту работу.

Ученики, мечты и секреты
На данный момент Марина Верховодко ни в какой реставрационной компании не числится. Совершенно свободный реставратор. У неё отличные рекомендации и десятилетний опыт работы. Опыт позволяет брать учеников. И Марина учит. Раскрывает студентам-практикантам секреты реставрационного мастерства.

Вот мы с вами скорее всего даже не догадываемся, зачем художнику осетровый клей, и из чего его варят! Или, скажем, как бы вы нанесли на стену рисунок? Карандашом, конечно! Но реставратор сделает совсем по-другому: развернёт кальку, на ней по нарисованному контуру узора иголкой натыкает дырок, далее возьмёт уголь, тампончик в угле измажет, кальку дырявую на нужное место к стенке приложит и по дырочкам угольком пройдётся… Именно так Марина Верховодко учит начинающих реставраторов.

– Мне говорят: Марина, не выдавай всех секретов молодёжи! Сохрани что-нибудь себе! Я смеюсь…

Под её руководством работает также и дочь. Маша Ермоленко решила тоже стать художником-реставратором и после окончания ДХШ имени Аникушина поступила в Полярную Академию на факультет национальной художественной культуры, где есть кафедра реставрации и дизайна.

– Машу взяла к себе после 10-го класса. И ей так понравилось! Уже сделали с ней несколько объектов. В Сергиеве Посаде вместе со мной дочь укрепляла позолоту на алтаре Свято-Преображенского храма, на следующий год уже самостоятельно восстанавливала живопись… Сегодня трудимся на пару над воссозданием изразцовых печей и каминов для Ново-Иерусалимского мужского монастыря.

Сейчас девушка планирует перевестись в Российскую Академию живописи, ваяния и зодчества имени Глазунова – мечтает учиться в столице. А о чём мечтает сама Марина? О поездке в Италию, чтобы там научиться делать настоящие итальянские фрески на яичном желтке.

– Хотела бы ещё поработать в Кремле, в Русском музее, в Эрмитаже. Потому что там ты можешь посещать все выставки, всё фотографировать, ходить и впитывать окружающую красоту.

Мы беседуем в гостиной многоэтажного дома в 19-м квартале. Все свободные стены завешены картинами. Марина рассказывает, что, хотя в реставрации умеет всякое, при возможности выбора: восстанавливать живопись или позолоту, – она выберет работу с красками. Потому что:
– В душе я – живописец!

Серафима БЕЛЕВИЧ