Георгию Чернышову 11 лет, Руслану Чёрному 14 лет.
В Нахимовском училище Тбилиси было принято
по-братски шефствовать над младшими.

— Вот какой парень у нас вырос! —
хлопали его по плечам моряки

Руслан Матвеевич Чёрный — человек, в судьбе которого отразились судьбы многих детей войны. Сначала безотцовщина, потом клеймо сына врага народа, затем детский дом, блокада, эвакуация, оккупация. И наконец, курсант Нахимовского училища. Тридцать лет служил на флоте. Последние пять лет преподавал на Офицерских курсах в Кронштадте. Капитан 2 ранга в отставке и сегодня живёт в нашем городе.

Решил вернуться домой

Детдомовскому мальчику было всего 12 лет, когда он решил вернуться домой. Из только что освобождённого от немецко-фашистских захватчиков Краснодарского края в блокадный Ленинград. Сейчас Руслану Матвеевичу 83 года, и он не помнит подробностей этой дороги. Где пешком, где на машине, где поездом. Без денег, без еды. Люди добрые кормили, опекали и помогали. Об этом пути с Кубани до Москвы в сознании осталась только чёрная, словно вспаханная земля, с грудами металла кругом – покорёженная в боях техника. За месяц добрался до Москвы, где узнал, что с аэродрома в Лефортово летают самолёты в Ленинград. Женщины, работающие в лётной столовой, накормили и подсказали обратиться к стрелку-радисту сверхсрочнику Очневу, а тот упросил командира небольшого грузового самолёта взять мальчишку с собой. На откидном сиденье американского «боинга» Руслан вернулся в Ленинград. Блокадный. Потому что было это в октябре 1943 года.
Самолёт приземлился в районе Комендантского аэродрома, откуда путешественник пешком отправился в свой детский дом. Зачем? Ведь детский дом эвакуирован на Кубань.
Конечно же, он был закрыт. Кого же искал двенадцатилетний мальчишка? Моряков с эсминца морского железнодорожного артиллерийского дивизиона, которые шефствовали над ребятами детского дома № 42.
Сегодня в это трудно поверить, но Руслан их нашёл. В Выборге, куда также добрался всеми правдами и неправдами. Бродил по абсолютно пустому городу. В одном из домов ему попались два альбома с марками, потом на деньги от продажи этих альбомов он пригласит на свою свадьбу всех однокурсников по ВМУ имени Фрунзе. А пока придумали друзья-моряки отдать отважного сироту в нахимовцы. 16 октября 1943 года Приказом Народного комиссара ВМФ Николая Кузнецова было создано первое Нахимовское училище в городе Тбилиси, а 13 ноября Руслан Чёрный стал нахимовцем. И вновь был эвакуирован из блокадного Ленинграда в числе 70 таких же мальчишек, как он.

Из воспоминаний Руслана Матвеевича Чёрного

«Я родился 23 ноября 1930 года. До войны рос у бабушки и дедушки в Новгороде, где был седьмым ребёнком в семье. Здесь жили в любви и уважении друг к другу – атмосфера в этом доме оставила глубокий благодатный след в моей душе на всю жизнь. В 1938-м один за другим умирают дедушка и бабушка, и я поехал в Ленинград, к матери. К тому времени она стала комсомольским секретарём Приморского района, и мне пришлось практически жить в её рабочем кабинете. В1940 году маму арестовали по «Ленинградскому делу», а меня поместили в детский дом № 42, который размещался в конце Невского проспекта, недалеко от Александро-Невской лавры. Здесь нас было 82 человека от 3 до 13 лет – все дети арестованных родителей. Детей постарше было всего пятеро: два мальчика и три девочки. Мы и составили костяк этого детского дома.
Летом 1941 года нас вывезли на дачу в Сестрорецк. Отдыхать было хорошо, но мы, хотя и были детьми, ощущали какую-то тревогу. Недалеко была граница с Финляндией. В Сестрорецке было множество регулярных советских войск, слышались выстрелы.
Неожиданно нас вернули в Ленинград. А через три дня началась война.
По радио и в разговорах взрослых я слышал, что война – это не надолго, что скоро всё закончится. Однако питание становилось всё хуже, воспитатели всё озабоченнее. Тяжёлое впечатление произвёл пожар на Бадаевских складах, где хранились большие запасы продовольствия. Наконец мы услышали слово «блокада».
Бомбёжки, обстрелы, особенно было страшно, когда объявляли: «Воздушная тревога!». Мы, самые старшие, помогали взрослым и дежурили на чердаке. Нас научили пользоваться специальными щипцами, чтобы сбрасывать зажигалки, и выдали прочные рукавицы. Зажигалки нужно было сбрасывать во двор, где их тушили взрослые, которых осталось всего пятеро, и те довольно пожилые. И как ни странно звучит, это тоже была жизнь, и она продолжалась. Нас даже водили в театр. Помню, как мы ходили в Театр оперетты.
Голод становился всё более жестоким. Повезло, что на Неве, недалеко от моста Александра Невского, стоял эсминец, и моряки, несмотря на запрет, подкармливали наших малышей. А мы ходили на сгоревшие Бадаевские склады и откапывали обгоревшие остатки чего-нибудь съедобного, покрытого сгоревшим сахарным песком, чёрным, но сладким.
Обстановка ухудшалась. Появились первые жертвы – скончались три малыша. По-прежнему было страшно: бомбёжки, обстрелы… В начале апреля 1942 года мы отправились в эвакуацию на грузовиках. Нас осталось 67 человек. Переезд был ужасен, казалось, что вода поднималась до самого кузова. Но всё обошлось. Потом опять дорога – в Краснодарский край. Не успели мы немного отъесться и отогреться, как пришли немцы. Из блокады – в оккупацию! Опять – голод и холод. Хлеба давали меньше, чем в Ленинграде, – по 100 граммов + 30 граммов подсолнечного масла и немного муки. Говорили, что нас могли бы сразу уничтожить, но кто-то сказал фашистам, что мы – дети врагов народа. Так и жили, пока в апреле 1943 года не пришли наши. Жить стало лучше, но я взял и удрал в Ленинград».

«Вот какой парень
у нас вырос!»

Этот «подвиг» в жизни юного Руслана был не единственным. Он опять удрал в Ленинград, правда, уже не блокадный. Теперь из Тбилиси. На этот раз друзья-моряки паренька «выдрали», велели больше так не делать и вернули его на службу Отечеству. С моряками 405-го тяжёлого дивизиона Руслан Матвеевич регулярно встречался в день ВМФ на ступенях Военно-морского музея на стрелке Васильевского острова.
— Вот какой парень у нас вырос! – хлопали его по плечам ветераны дивизиона, «усыновившие» сироту.
Шесть лет назад на встречу пришли трое, а пять лет назад Руслан Матвеевич Чёрный стоял на ступенях музея один.

Надежда РЫБАКОВА