Слово — серебро. А российская эстрада (по личному мнению автора) — медный грош

Ценности бывают разные. Материальные (к которым относятся, в том числе кольца и браслеты, серьги, броши и прочие ювелирные изделия). А ещё моральные, культурные, эстетические, вечные, сиюминутные, общечеловеческие — список длинный. Ювелирные ценности принимают в ломбарде. Все остальные — нет. Есть и ещё отличия. Например: ювелирные ценности привлекают к себе внимание с помощью озвучивания улицы через динамики. Остальные ценности так не поступают. Они для этого слишком хорошо воспитаны.

Озвучивание улицы — дело вообще тонкое. Можно сказать — ювелирное. Требует крайне аккуратного обращения. Можно, например, расставить по периметру всего города динамики и на 24 часа в сутки запустить по ним оперу Вагнера «Золото Рейна». Предположим, нашёлся такой ювелирный салон, или ломбард, или какие-нибудь «займы и вклады», которые решили таким вот образом рекламировать свои товары и услуги. Исходя из тех соображений, что Кронштадт всё же район Санкт-Петербурга, а Санкт-Петербург — культурная столица, и нехорошо в культурной столице громко дуть через уличные колонки эстрадную муть, под которую пляшут в сельских клубах на вечерах «Для тех, кому за сорок». А тут — Вагнер. И мировая культура, и «Золото» — два в одном. Так вот: можно расставить динамики и сделать так, чтобы оттуда день и ночь гремели Воглинды и Вельгунды. Но! Будет ли это поступком, достойным цивилизованного общества? Нет! Потому что первый закон жизни в цивилизованном обществе — это когда все уважают всех.

Вот идём мы с человеком по проспекту Ленина, бывшему Николаевскому. Он в наушниках, и я в наушниках. Они у нас у обоих очень хорошие, звукоизолирующие. Купив такие наушники и надев их, мы с этим прохожим выразили уважение друг другу. А заодно к остальным жителям города Кронштадта. Что именно мы слушаем — наше личное дело.
Мы не насилуем чужие уши. Стас Михайлов, железо по стеклу, мартовские коты на пике страсти, голодные чайки, дерущиеся над помойкой, трехчасовой монолог патологического заики, предсмертные хрипы — всё, решительно всё имеет полное моральное право звучать. При одном условии. Если это звучит в наушниках. И весь звук идёт исключительно в уши любителя. И не выходит наружу.
В этом смысле — насильственно долбить по чужим ушам Вагнером также невежливо, как и Стасом Михайловым. У любого человека есть право не только слушать то, что он хочет и когда хочет, но ещё и — НЕ слушать.
Когда я кому-то звоню, и у абонента в телефоне вместо гудков раздается что-нибудь про жёлтые тюльпаны и белые розы, я могу и нажать кнопку с красной трубочкой. Всё, отбой. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на общение с обладателями мутных рингтонов. Прохожему на улице жать некуда. Он может только пойти в обход той части города, где воздух, в его понимании, загрязнён.
Но проблема в том, что пойти в обход он может, пока ему ещё есть где пойти. В Кронштадте много магазинов, кафе, салонов связи, кондитерских и прочих заведений.
Все они могут рассудить: почему кому-то можно, а мне нет? Следующий шаг — покупка двух динамиков. А то и четырёх — чего мелочиться. Потом придёт озарение и просветление относительно того, что своё, родное, нужно включать погромче. Чтобы перекричать соседа. Чтобы из колонок на проспекте Ленина задушить всю правду про «пироги с капустой всего по 99 рублей, всего по 99 рублей, всего по 99 рублей, всего по 99 рублей, всего по 99 рублей, всего по 99 рублей». В некоторых городах, кстати, именно так и поступают. Очень, очень здорово получается. Самый настоящий получатся дикий азиатский базар, вопящий сутки напролёт — не хватает крика ишака, но его с успехом заменяют звуки, которые доносятся из старых раздолбанных колонок. Происхождение же звуков таково: какой-нибудь неудачник (наслушавшись, надо полагать, того, что со всех сторон несётся, и потеряв остатки разума) думает: «А чё? Я тоже могу. «Мурку» сбацать». Бацает. Записывает где-нибудь в подвале свои диски. Вытаскивает на улицу хрипящие колонки. Врубает на полную мощность. Рядом выкладывает стопочку дисков. Налетай, народ. Власти дозволяют, а мы и рады стараться. Ведь власти — дозволяют.
Но, опять же, судя по обстановке в других городах, власти дозволяют не всегда. Есть такие города, где звуковое пространство улицы не забито насмерть рекламой и, так сказать, музыкой. До некоторых пор в этом белом списке числился Кронштадт. Возвращаясь отсюда, я рассказывала, что есть такой маленький военно-морской город, где идёшь с ребёнком по улице, спрашиваешь его о чём-нибудь и слышишь, что он тебе отвечает. А мне в ответ говорили: «Да ладно!!!». Тишина Кронштадта — это его национальное достояние. Его бренд. Его, если угодно, золотой запас. Михаил Булгаков, измученный коммунальной квартирой, в которой громко ругались матом, играли на гармони, дрались примусами и драли перья из живых петухов, как-то закрылся в своей комнате и в отчаянии написал: «Тишина — это дар богов». Золотые слова. Вот оно где, настоящее золото, высшей пробы. А совсем не «кольца и браслеты. Платья и жакеты».

Екатерина МАРКИНА