На улице Советской в Кронштадте, напротив Морского собора, установлен памятник «Революционным морякам Балтики». На постаменте во весь рост высится гранитная фигура бородатого человека в матросском бушлате и бескозырке. Пытливому взгляду нетрудно узнать образ легендарного председателя Центробалта П. Е. Дыбенко. Его каменное лицо обращено на Якорную площадь, где как на арене, в годы революционных потрясений происходили драматические события, оставившие не только неизгладимый след в истории Кронштадта. Они были услышаны даже в отдалённых уголках нашей планеты. Эти события до сих пор ждут своей объективной оценки. В советское время о них упоминалось исключительно как о мятеже, подготовленном эсерами (социалистами-революционерами), белыми офицерами и черносотенцами. Как получилось, что революционный флот Балтики, пославший в октябре 1917 года десять тысяч моряков, или как их называл Лев Давидович Бронштейн (Троцкий) «альбатросов революции», в Петроград для свержения ненавистного самодержавия и фактически «посадивших на престол» партию большевиков, выступил против революции по-большевистски? Третьего марта на Якорной площади состоялся общегородской митинг, на котором было утверждено воззвание.

«Ко всем товарищам и гражданам!»
…Провести перевыборы Советов, выбросив за борт истории большевиков, и самим осуществить право на новую свободную жизнь, без комиссаров, продразверстки, чекистов
и «нравственной кабалы». Сама жизнь под властью диктатуры коммунистов стала страшнее смерти. Здесь поднято знамя восстания для освобождения от трёхлетнего гнёта и насилия владычества коммунистов, затмившего трехсотлетнее иго монархии».

На фоне множества крестьянских бунтов и повального голода в городах России – это была серьёзная угроза. Восставшие располагали вместе с личным составом кораблей
и гарнизоном крепости, а также примкнувшими к ним рабочими 27 тысячами человек, ста сорока орудиями береговой артиллерии, более сотни пулемётов, боевыми кораблями (из них два линкора).

Прибывший на митинг М. И. Калинин не смог убедить кронштадтцев в правильности курса партии большевиков. Он был освистан и срочно испуганно телеграфировал Ильичу: «…Это мятеж…».

Ленин, недавно переживший выступление эсеров в Москве и чудом усидевший в Кремле, при помощи интернациональной дивизии латышских стрелков объявил делегатов Х съезда партии мобилизованными и направил на подавление «мятежа» около 300 делегатов-фронтовиков. Всю операцию было поручено провести 7-й Красной Армии, а командующим был назначен М. Н. Тухачевский (1893-1937).

Эти трагические события были результатом «мудрой» политики тогдашнего руководства. Прод-развёрстка не была плодом фантазии большевиков. О ней говорили ещё в Государственной Думе. Временное Правительство предлагало провести продразвёрстку в виде кредита правительству с последующей компенсацией и с учётом возможностей деревни. Продразвёрстка по-большевистски была обыкновенным грабежом и привела к всенародному мору. Вот только некоторые сводки ОГПУ ВЧК:
«…По Самарской губернии наблюдается голодание, таскают трупы с кладбищ для еды. Умерших детей не носят на кладбище, оставляя для питания… По Тюменской губернии в Ишимском уезде из пятисот тысяч жителей голодают двести шестьдесят пять, случаи голодной смерти учащаются…».

Эти события и урезание продовольственного пайка гарнизону крепости, в то время, когда весь флот знал, какие застолья организовывали командующий Балтийским флотом Фёдор Раскольников (Ф. Ф. Ильин) со своей боевой подругой Ларисой Рейснер (прообраз женщины-комиссара из «Оптимистической трагедии» В. Вишневского) вызвало взрыв возмущения.

Для подавления восстания были стянуты все возможные и невозможные силы. Первый удар красных курсантов был отбит с большими потерями. 16 марта численность 7-й армии возросла до 45 тысяч штыков, причём были использованы интернационалисты-китайцы. На фронте Первой Мировой китайцы работали в качестве санитаров при госпиталях и лазаретах, а также на хозяйственных и земляных работах. После Великого Октября китайцы, как и другие интернационалисты: чехи, словаки, австрийцы, сербы и пр., применялись как воинские формирования для решения внутренних дел, в частности, для выколачивания продразвёрстки и других карательных и охранно-сторожевых целей. На самом деле этим людям были глубоко безразличны интересы российского народа. Попав в бурный круговорот сначала Первой Мировой, а затем Гражданской войны в чужой стране, подавляющее большинство из них мечтало как можно быстрее вернуться на родину и по возможности победителями на волне «перманентной революции», обещанной большевиками. Их отряды, полки, дивизии охраняли вождей мирового пролетариата: В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого и др., обеспечивали переезд правительства республики в Москву и даже берегли экспроприированный золотой запас Российской империи. Что же касается китайцев, их, кроме всего прочего, использовали как непревзойдённых мастеров пыток «врагов революции». Особенно ими восхищался один из героев Гражданской войны И. Е. Якир, ещё в январе 1918 года нанимавший за умеренную плату китайцев в свой революционный отряд в Молдавии. «Китаец – он стоек, он ничего не боится. Брат родной погибнет, а он и глазом не моргнёт… Китаец будет драться до последнего», – писал Иона Эммануилович.

В ночь с 17 на 18 марта начался решительный штурм. Приказ командующего гласил:
«Жестоко расправляться с мятежниками, расстреливать без всякого сожаления. Пленными не увлекаться».

В дни штурма «мятежной» крепости был назначен чрезвычайным комендантом Кронштадта П. Е. Дыбенко. А ведь это именно он в дни вооружённого восстания отправлял кронштадтских матросов на захват мостов, телеграфа, телефонного узла и почты, а также на взятие Зимнего дворца, послал крейсер «Аврору» и другие корабли для поддержки десанта. В дни «мятежа» Павел Ефимович, не колеблясь, приказал стрелять из пулемётов по частям, не желающим выступать против восставших.

Утром 18 марта город был захвачен. Началась расправа: к расстрелу приговорили 2103 человека, 6,5 тысяч отправили в лагеря, около 8 тысяч по льду ушли в Финляндию, судьба остальных восставших до сих пор неизвестна. Красная Армия по официальным данным потеряла убитыми 527 человек, ранено было 3285 бойцов. Впоследствии красный маршал Михаил Николаевич писал:
«Я был пять лет на войне, но не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь мог наблюдать такую кровавую резню…».

За подавление мятежа более двухсот участников были награждены орденами Красного Знамени. Павел Дыбенко за этот подвиг получил свой первый «боевой» орден. Пройдёт семнадцать лет, и большинство участников этих событий, героев Гражданской войны окончат свой жизненный путь в застенках НКВД «врагами народа».

В Гражданской войне нет и не может быть героев, победителей и побеждённых, есть только мученики, заблудившиеся идеалисты и подлецы.

В ноябре 1993 года, разбирая архив газеты «Рабочий Кронштадт», я нашёл заметку А. П. Баташёва под заголовком «Взгляд на былое». Привожу её без изменений:
«Всё больше лет отделяет нас от Кронштадтского мятежа. Поэтому воспоминания каждого человека, воочию видевшего хотя бы отдельные фрагменты тех событий, приобретают особую значимость.

Антонина Дмитриевна Савельева была тогда маленькой девочкой, жившей со своей семьей на Горе. Там, где сейчас стадион, солдаты соорудили заграждения из деревянных крестов, обтянутых колючей проволокой. Окрестные ребятишки с наступлением темноты пробирались туда воровать те кресты на дрова – надо же было чем-то топить имевшиеся в домах прожорливые печки-буржуйки. Население Кронштадта 1921 года обходилось без денег. Взамен них на предприятиях и в организациях выдавались так называемые заборные книжки, в которых продавцы магазинов и кладовщики при покупках делали отметки. Питались скудно. Порой мать приносила домой неочищенный овёс, его шелушили и ели.

Самого штурма Антонина Дмитриевна не видела – все близкие переживали лихие часы дома. Врезался в память грохот артиллерии линкора «Марат», от чего дребезжали стёкла в рамах. Однажды, в окно квартиры попала пуля.

Потом на улицах появились колонны бойцов Красной Армии с лыжами на плечах. Народ прозвал их «белохалатниками» за маскировочные, под цвет снега, балахоны. Благодаря таким нарядам нападающие внешне резко отличались от защитников острова Котлин.

Запомнилось, как на углу улицы Мануильского и переулка Лазарева из парадной дома вышел безоружный матрос в бескозырке и чёрном бушлате. Издалека раздался выстрел, моряк упал и остался лежать на мостовой.

В районе Пролетарской улицы застрелили лошадь. Местные жители тут же разрезали и растащили тушу на мясо.

Сразу начались облавы. Вооружённые краснармейцы ходили с обысками по домам и проверяли у жильцов документы, не гнушаясь при этом подворовывать то, что попадалось под руку.

В те смутные дни в ходу была песня:
«Ночь – обходы по квартирам,
Без доку΄ментов метут.
Сколько их, куда их гонят?
Что так жалобно поют?»

В начале семидесятых годов прошлого столетия на территории Военного городка № 15, расположенного в Кронштадте по адресу: улица Кронштадтская, дом № 19 (угол Посадской улицы, дом 4) по свидетельству А. Б. Гаврилова (в то время старшего прапорщика военно-строительного отряда, расположенного на этой территории), когда готовили котлован под фундамент штаба части, одна из боковых стенок обвалилась, и были обнаружены останки двух людей, истлевшая верёвка и заржавленные кандалы. Приглашённые к месту раскопа представители местной власти и милиции, осмотрев «находку», порекомендовали оставить захоронение на прежнем месте. По словам старожилов, ещё в пятидесятых-шестидсятых годах при строительстве этого военного городка на его территории было извлечено несколько десятков дубовых свай (болотистые места острова ещё с петровских времён укрепляли сваями и засыпали землей), при этом были обнаружены многочисленные человеческие останки…

После войны, блокады этому событию особого значения не придавали. Но достоверно известно, что на этом месте, в этих стенах, в то незабываемое «мятежное» время располагалась следственная тюрьма.

10 января 2014 года исполнился двадцатилетний «юбилей» со дня выхода в свет Указа первого Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина № 65 «О событиях в г. Кронштадте весной 1921 года», в котором согласно пункту 3 (три) предусмотрена установка памятника жертвам тех событий. 28 января 1994 года в присутствии членов правительства Российской Федерации и губернатора Санкт-Петербурга Преосвященный Епископ Тихвинский Симон отслужил торжественный молебен над закладным камнем на месте будущего памятника «павшим на жертвенный алтарь истории». Недалёк столетний «юбилей» тех кровавых событий, а в нашем городе нет даже мемориальной доски, повествующей об этих днях. Правда, в прошлом году на одной из четырёх сторон памятного мемориала «Братская могила» на Якорной площади появилась скупая и лаконичная надпись, но разве такой «памяти» заслуживают тысячи погибших в те дни? Почему? Но как бы долго не ждали объективного, принципиального ответа на эти вопросы пытливые умы потомков, они его найдут. Невозможно отказаться от своей истории, какой бы она ни была. Нельзя стереть память и памятники, они все равно прорастут сквозь годы…

История – «закон веков»,
Ей чужда
ложь временщиков.

Виктор Ушаков