В детстве он рисовал подводные лодки. Кто знает, не так ли мы сами предчувствуем или определяем свою судьбу. А возможностей выбора у мальчишки из Астрахани было много. Способный гуманитарий, отличный спортсмен, коммуникабельный человек, Анатолий Умнов мог реализовать себя в любой сфере. «В детстве я был запойным книгочеем. Это от мамы – она мне любила читать, приносила книги из библиотеки, в которой работала. А вообще-то она должна была стать актрисой, закончила театральную студию. Но судьба распорядилась иначе, и всё же мама любила театр и водила меня на все постановки астраханских театров».

Воспитание чувств

Астрахань до сих пор в его сердце. Там остались острые и яркие впечатления детства. Отец мальчика погиб на войне. Он был лётчиком. Раненый под Сталинградом, не смог вернуться в небо, но и комиссоваться не пожелал, хотя и мог. К удивлению многих попросился на фронт – в пехоту. Причина была романтическая и трагическая одновременно. Его друзья по лётному училищу обещали писать друг другу. Но вот писем не стало, и он понял: друзей больше нет в живых. И пепел Сталинграда стучал в его сердце.
Отец погиб за две недели до конца войны, погиб, слишком доверившись весне и близкой победе. Он с товарищами попал в засаду, когда сложив оружие в повозку, они шли лесной дорогой и были расстреляны в упор.
– Меня воспитывали пять женщин: мама и четыре бабушки, сёстры деда, – вспоминает Анатолий Умнов. – Дед тоже заслуживает отдельного разговора. Он был подрядчиком у матёрого купца – рыбника. Астрахань ведь город рыбный, а ещё – город Шёлкового пути. Купец деду доверял, даже не раз отправлял его по торговым делам в Париж. Погиб дед, доверившись объявленной новой экономической политике – НЭПу. Он, как сказали бы в наше время, занялся бизнесом. Возвращался с Нижегородской ярмарки, на него напали по дороге, ограбили и убили… Так вот, несмотря на то, что меня воспитывали женщины, рос я крепким и спортивным пацаном. Энергия била ключом.
Анатолий занимался разными видами спорта, но больше всего – классической борьбой. И достиг в этом немалых успехов. Спустя годы навыки не растратил, что ему пригодилось во время флотской службы. Послевоенная жизнь была непростой. Недаром о том времени любят снимать сериалы. Тренер Анатолия Евгений Иванов, бывший милиционер, попал за решётку, превысив пределы необходимой обороны. Он был чемпионом по самбо, владел боевыми приёмами. Ему доверяли подготовку сборной области. А когда на него с ножами от бедра пошли трое уголовников… Он «никого в плен не взял», как сказал судья, видимо, бывший фронтовик.

Стихи, любовь, армия

Таких историй у Анатолия Сергеевича множество. Можно бы романы писать. А он пишет стихи.
– Стихи во мне жили всегда, они стучались в сердце, но я им воли не давал. Писать же начал, когда со мной случилась большая любовь. У нас в семье, как видно, все были однолюбы. Так вот и в меня ударила молния, когда мне было 19 лет. Ту девушку я упустил, потерял по собственной глупости. Она тогда заплакала, сняла туфли и убежала. И я долгие годы видел во сне, как она от меня уходит, а я её догоняю и догнать не могу. Так вот и начал писать стихи.

Уходило лето
журавлиным стоном,
Золотым кипеньем
сумрачных дубрав.
Уносило лето
на своих ладонях
Встречи и улыбки,
хороводы глаз.
Осень горевала
песней на перроне.
Были губы мамы
мокрыми от слёз.
Не грусти, родная,
я в шестом вагоне.
Отчего ж вздыхает
старый паровоз?

Любовная драма совпала с призывом в армию. Срочную службу Анатолий проходил в Ленинградской военно-морской базе.
– Мне с детства нравились военно-морские офицеры. Прямо на моей улице в Астрахани находился учебный отряд, где готовили шифровальщиков. Они шли по улице с песнями, я запомнил: «Бескозырка, ты подруга моя боевая…» Они были такие красивые! Я и попросился во флот.

Начало биографии

Анатолий окончил Краснознамённый учебный подводный отряд имени Кирова. Потом служил в 25-й бригаде подводных лодок в Кронштадте. В 1967 году поступил в Киевское политическом училище ВМФ.
– Когда я поступал в училище, то уничтожил некоторые свои стихи, – вспоминает Анатолий Сергеевич. – Я ведь, как и многие думающие молодые люди, был несколько критических настроений.
Уже будучи заместителем командира АПЛ по политической части, одно из своих стихотворений прочитал товарищу, секретарю комитета комсомола. Тот его «по-товарищески» и сдал – «в карьерных благородных целях». Пофилософствовал, называется.
«Всё случайно в этом мире. Превратился я из праха в сгусток мысли на мгновенье.
– Можно ли считать мгновеньем лет бессчётных вереницу? – мне мудрец сказал нахмурясь.
– Не суди меня, о старец!
Я не так считал мгновенья. Я ведь звёздным светом мерил лет бессчётных вереницу. Мы приходим и уходим, жизнь течёт, не возвращаясь. Где ж пределы и истоки? Отчего мы мотыльками в окна вечности стучимся? Почему мы не мудрее, не красивей в стройных мыслях? Разве может мудрый рушить лик земли, свою праматерь? Проникая в космос, люди духом топчутся на месте…»
С Умнова строго спросили за последнюю фразу. Пришлось сказать, что имелись ввиду американцы, которые к тому времени уже успели высадиться на Луне. Объяснение было принято.
– Это были 80-е. Я служил на атомоходе «Камчатка».
У нас было там «осиное гнездо», около 80 атомных подводных лодок – четыре дивизии. Половина была уничтожена в годы перестройки, – вспоминает Анатолий Умнов.

По морям, по волнам

С 1971 по 1974 год Анатолий Умнов плавал на корабле разведки.
– Мы перемещались от берегов Испании до берегов Кубы. Кораблик наш, юркий и шустрый, был переделан из рыболовецкого сейнера. И мачтами едва доставал до борта авианосцев США. Подходишь к такой махине, на ней десятки боевых самолётов, а она на тебя прёт. Полгода мы проводили в море.
Сны о морской службе снятся капитану 2 ранга в отставке до сих пор. 1965 год. Ещё во время срочной службы произошёл трагический случай. Повесился молодой сверхсрочник. На общем собрании личного состава парню пытались дать негативную характеристику.
Но выступил Анатолий и напомнил, что парень спас лодку от аварии, приняв самостоятельно быстрое и правильное решение. Лодки этой конструкции называли «зажигалками»: они горели и взрывались. В газете «Советский моряк» о старшине Жимантасе появилась большая восторженная статья, которую Умнов и прочитал во время собрания. Анатолий Сергеевич заявил: «Причина суицида — нездоровая атмосфера на лодке!» Его назвали смутьяном, но наказать не решились.

Листая книгу дня и ночи,
где откровенья всё короче,
где остаюсь я не у дел,
где люди, словно волчья стая,
где стынет простота святая.
Где нахожу всему предел,
чужие открывая двери,
я людям ни на грош не верю.
Они как рыбы холодны,
и также корм глотают жадно,
и так же мыслят безотрадно.
Чужие слёзы им смешны.

Впрочем, глядя на улыбающегося Анатолия Сергеевича, трудно представить себе, что такие настроения посещают его часто. Видимо, воли им он всё же не даёт. Скорее, это был пессимизм молодого, оторванного от дома и близких людей человека.

Что нам мешает жить

Сегодня он по-прежнему много читает, следит за тем, что происходит в мире. Конечно же, его волнуют события на Украине. Он считает их следствием серьёзных просчётов со времён распада СССР.
– Мы упустили Украину. Без России она просто не может, у нас сильные экономические связи, ведь военно-промышленный комплекс был ориентирован на всю страну. У нас связи на семейном и человеческом уровне, много смешанных браков. После распада СССР мы почти не оказывали влияния на Украину, убрали гуманитарную составляющую. Мы считали Януковича пророссийским лидером, а он меж тем всегда сидел на двух стульях. Они доили и Запад, и Россию. Знаете, мне как-то пришлось просить перевести книжку
по йоге с украинского. Было это в 70-х, занятия йогой у нас не приветствовались, литературы было не достать.  И вот тогда я столкнулся с тем, что мои знакомые украинцы не знают родного языка. Оказалось, что среди нашего экипажа я лучше знаю украинский, чем сами украинцы. Сегодня мы государство без идеологии, без национальной идеи. И это тоже мешает решать проблемы. Мы и сами не знаем, что будет завтра. А говорим о «русском мире», при этом мало что для его укрепления делаем.
В Кронштадте живёт много бывших моряков. Все они – люди с интереснейшими биографиями. Многие видели мир в то время, когда для большинства из нас он был за «железным занавесом». Привыкли жить интересами государства, чтобы за «державу не было обидно». Общаться с ними интересно – вне привязки к датам и наградам, просто потому, что они живут рядом с нами. Анатолий Умнов с детства не представляет себя без книги. Кстати, уже в 70-х он читал Бродского – в перепечатке, естественно. Запомнил, и когда стихи появились в свободном доступе, вернулся к ним. Вот и на недавно прошедшем поэтическом вечере в Кронштадтском морском музее он прочёл поразившее его стихотворение «На смерть Жукова». Стихи и сегодня остаются для него насущной потребностью души.

Галина Маркина
Фото автора