Мои три десятка лет, начиная с послевоенного 1945-го, прошли на месте, ограниченном домами 27 по улице Карла Маркса, 3 по улице Сургина и 34 по проспекту Ленина. Три кирпичных дома в 2-3 этажа со двором, застроенным многочисленными деревянными сараями и сложенными поленницами дров. К примеру, в моём доме было восемь квартир и четырнадцать комнат. Все обогревались дровами. Количество сараев во дворе было равно количеству комнат: у каждой семьи – свой. Размерами они были в длину, ширину и высоту не более двух метров. Их строили из подручного материала: что кто подобрал. Об эстетике не задумывались.

Детвора дома не сидела. Телевизоров не было. Дворы были местом игр и прочего времяпрепровождения. Сейчас тоже тесно, но уже от многочисленных автомобилей. Ещё картинка: в углу каждого двора непременно размещалась помойка. Сколоченный из досок выбеленный известью короб без дна, но с открывающимися крышками. Весь мусор вываливали туда. По заполнению дворники переставляли короб и вилами грузили мусор на бортовые машины. Жили все бедно, потому помойки тоже были бедными, не сравнить с нынешними. Сложно представить в послевоенные годы у короба неплохую мебель, рамы с целыми стёклами, одежду, обувь и другое «добро»…

Городские власти при таком сарайном вавилоне в центре исхитрились разбить скверик размером приблизительно с три баскетбольных площадки. Вскопанные жильцами во время войны грядки для овощей, разровняли. Создали газончик, две цветочные клумбы. Удивительно, но поставили ещё старушку сторожить, зарплату ей платили. С трёх сторон этот скверик обнесли оградой из кирпичных отштукатуренных и побелённых тумб, соединённых чугунными решётками.

В уютном скверике этом часто гуляла бабушка Кармазинова со своими любимыми внуками. Одного из них звали Феликс – ныне он почётный гражданин Кронштадта, очень много сделавший для благоустройства родного города.

Зимой нижнюю часть скверика заливали. Мы катались на коньках, привязанных верёвками к валенкам. Во дворе и скверике было тесно, летом играли в лапту на улице Сургина прямо под окнами кинотеатра «Экран». И никто нам этого не запрещал. Все улицы были мощёными. В таком виде сейчас сохранён только Лазаревский переулок.

Ручных часов ни у кого не было. Время узнавали так: прогремел пушечный выстрел – 12 часов, раздался заводской гудок – 17 часов. Родители позвали домой – значит, пора спать.
В пору беззаботного детства мы не знали исторических названий улиц, окружавших нас: Соборная, Цитадельская, Николаевский проспект. Не догадывались, что Соборная названа в честь возведённого в 1817 году Андреевского собора. Не ведали также про то, что кинотеатр «Экран» размещался в бывшей, до 1919 года действовавшей домовой церкви Успения Божей Матери с одноярусной шатровой колокольней на здании.

В «Экране» наряду с советскими фильмами нередко демонстрировались трофейные. Незабываемый из них «Тарзан», герой которого – образец для подражания.

Город считался крепостью и был закрыт для иногородних. Въезд и выезд строго по пропускам. Постовые милиционеры, всё замечавшие, ходили по линиям главных улиц. Дополнительно – многочисленные военные патрули. Чрезвычайных происшествий не было. Бояться было некого. Двери квартир закрывались только на крюк. Ночью. Комнатные двери закрывались только тогда, когда выходил последний из дома.

В послевоенные годы существовали школы для мальчиков и для девочек. Школьной формы не было. Швейные фабрики её не выпускали. Классные руководители требовали только пришивать к курточке чистый белый воротничок. Не было и сменной обуви, поскольку не все могли приобрести ещё одну пару. Одежду и обувь чаще всего покупали на так называемой барахолке во дворе Гостиного. Одевались почти одинаково скромно. Щеголять не в чем было. Родители бумагу, старые газеты, картонки складывали стопками. И мы перевязывали бечёвкой по 2-3 кг. И несли в школу. Там проводилось соревнование между классами. Кто больше соберёт?

В 1960-е стала приходить к нам на ремонт плавучая китобойная база «Юрий Долгорукий». Горожане с оглядкой «доставали» вещи у её моряков (слово «купить» не употреблялось), осторожно занимавшихся фарцовкой. Появились нейлоновые рубашки, плащи, джинсы, стержневые многоцветные ручки и другие шмотки из-за бугра. Доставшие становились счастливцами. Сегодня сказали бы: «Так возрождалась коммерция в Кронштадте!»