В 1945 году был капитально отремонтирован первый дом в Кронштадте. Кирпичный двухэтажный дом на шесть квартир — на углу улиц Карла Маркса и Сургина (сейчас тут сквер с памятником Ленину). Его заселение, как теперь догадываюсь, было одной из сложнейших проблем. Ведь на очереди стояли тысячи остронуждающихся в жилье… Мой отец погиб в 1944-м, и маме, как вдове с ребёнком, выделили одну из 22-метровых комнат в этом доме.

Шесть комнат и один туалет

Наша квартира состояла из 3-х 22-метровых комнат, двух комнат по 16 метров и одной восьмиметровой комнатушки. Между ними длинный коридор. Кухня 25 метров с окном, раковиной и краном. В углу большая кухонная плита. Туалет один в коридоре. В коридоре звонок. На входной двери в квартиру кнопка, рядом табличка с фамилиями жильцов и количеством звонков к ним. На ночь дверь закрывали на крюк.
На кухне и в коридоре висели лампочки по 60 и 40 ватт. Ввернуть в комнате под шёлковый абажур с бахромой лампочку свыше 60 ватт считалось непозволительным расточительством… Единственный общий электросчетчик был на кухне. Мама каждый месяц снимала его показания. По количеству свечей в лампочке и наличию утюга производила расчёт. Вывешивала листок с расчётом, на котором писала, кто и сколько должен сдать ей денег. Потом она шла в сберкассу и оплачивала счёт.
Из кухни постоянно шёл смешанный запах: квашеной капусты, отварной рыбы, жареной с луком картошки, подгоревшего молока, табака и керосина. Там стояло пять столов. Над каждым — полочки для посуды с задёрнутыми занавесками. У всех хозяек обязательно были примус и керосинка, впоследствии заменённая керогазом. В уголочке у стола каждая хранила 15-20 литровые канистры с керосином. Потолок от многочисленных примусов и керосинок был серым.
Приборку в общих местах делали каждую неделю. Количество дежурств зависело от количества проживающих в комнате. Полы деревянные, некрашеные, поэтому мыли и тёрли их металлической сеткой. Раз в месяц на квартиру выделялась домовая прачечная, находящаяся во дворе. Женщины приносили свои дрова и кипятили бельё в больших баках. Выстиранное сушили на чердаке.
Отопление было печное. В каждой комнате в углу имелась печка. Между печкой и стенками складывали дрова для просушки, прикрытые занавесками. Перед печкой у топки обязательно прибит лист железа.
Государственные праздники взрослые отмечали вместе, по очереди в каждой комнате. Закуску, выпивку и табуретки каждая семья приносила свои. Дети играли во дворе среди многочисленных дровяных сараев.

Обрывки людских судеб

Первым в 16-метровую комнату заселился дядя Коля с женой. Домохозяйка тётя Нюра подрабатывала перешиванием флотских брюк, которые приносили моряки. А дядя Коля был кузнецом на Морском заводе. Награждён орденом Ленина. Вероятно, это была одной из главных причин, по которой ему дали эту комнату.
Две комнаты по 16 и 8 метров занимали дядя Петя с женой и два сына-подростка. Дядя Петя с финской войны вернулся инвалидом (отморозил пальцы — их ему ампутировали). Нередко выпивал, а подвыпивши, рассказывал нам, детям, про войну. После того, как ему, как инвалиду войны, выделили талон на приобретение радиоприёмника с проигрывателем, мы, дети, часто собирались в его комнатушке, слушали грампластинки. Это для нас было настоящим диковинным удовольствием. В 50-е годы на углу площади Рошаля и улицы Советской построили сталинский дом, и эта семья переехала в двухкомнатную квартиру, что по тем временам было верхом счастья.
Комнаты не пустовали и двух дней. Приехала Нина Ивановна с дочерью и двумя сыновьями. Через год вернулся из заключения её муж. Он отсидел 12 лет: во время обеденного перерыва на Морзаводе кто-то в курилке рассказал анекдот про Сталина, все 12, слышавших его, вскоре отправились в лагеря. Так как Кронштадт был закрытым городом, то Анатолию Ивановичу, как бывшему заключённому, в прописке отказали. Из-за отсутствия таковой он не мог устроиться на работу. С отчаяния он повесился в дровяном сарае. Когда в Кронштадте снимали кинофильм «Мичман Панин», Серёжка — младший из сыновей — участвовал в массовке. В перерыве между съёмками он пригласил к себе домой киноактёра Вячеслава Тихонова. Не передать, как обрадовались хозяйки, стоявшие у своих керосинок, когда их посетил живой Тихонов, будущий Штирлиц.
Еще одну 22-метровую комнату получили тётя Клава и её муж (тоже фронтовик) и его сестра. Тёте Клаве очень хотелось иметь свою собственную квартирку. По ее просьбе, муж разгородил комнату на залу, спальню и крошечную кухоньку. Она отказывалась мыть весь коридор. Мыла только от входной двери и до своей. Соседки знали, что они хранили у себя в чемодане трофейный немецкий пистолет. Доложили, куда следовало. И дали ей 7 лет. А в её комнату въехала другая семья. И больше разногласий с помывкой коммунального коридора не было.
Вера Васильевна преподавала немецкий язык. Муж её в общем-то был неплохой человек, но раз в квартал входил в жуткий запой.
В третьей 22-метровой комнате жила преподаватель английского языка Валентина Петровна с мужем — лейтенантом милиции дядей Петей, и двумя сыновьями. Милиционер каждый вечер приходил пьяный. Но ради сыновей Валентина Петровна не выказывала раздражений и не устраивала шумных скандалов.
В 1952 году моя мама вторично вышла замуж. Отчим Андрей Филиппович был трудолюбивым, спокойным и, главное, непьющим. Как рабочий Арсенала он был избран в местный совет. Ни с кем не конфликтовал. Получил двухкомнатную квартиру в сталинском доме на улице Ленинградской.
Через 30 лет — в 1975-м — коммуналку расселили. Хочется верить, что скоро в Кронштадте не останутся ни одной коммуналки. Пусть нашим внукам о них останется, как память, письма-воспоминания. Дорогие читатели «КВ», напишите, пожалуйста, о своей жизни в коммуналках.

Д. ГЕРМАН