Герой Советского
Союза Л. Г. Белоусов

Или рассказ о легендарном лётчике-истребителе Л. Г. Белоусове, который совершил в годы войны более 400 боевых вылетов и сбил 13 самолётов врага

Я познакомился с обгоревшим безногим лётчиком морской авиации, ветераном финской и Великой Отечественной войны, Героем Советского Союза гвардии майором в отставке Леонидом Георгиевичем Белоусовым более тридцати лет назад на одном из мероприятий в Кронштадтском матросском клубе. Встреча было короткой, но запомнилась надолго. Признаться честно, я уже не ожидал, что увижусь с этим замечательным человеком ещё раз. Но в 1995 году, уже будучи журналистом «Морской газеты», мне посчастливилось еще раз встретиться с ним и взять у него интервью. Причем ветеран пригласил меня к себе в квартиру, где он жил с женой и дочерью. Запомнилось, что из окон квартиры Героя-балтийца открывался прекрасный вид на Зимний дворец и Стрелку Васильевского острова с Ростральными колоннами. Он усадил меня за обеденный стол и стал отвечать на вопросы…

– Леонид Георгиевич, как Вы попали в авиацию?
– В 1926 году я работал слесарем на заводе в Одессе. Там же меня приняли в комсомол, затем в партию. В 1930 году поступил в Одесское пехотное училище. В начале тридцатых годов во все военные училища пришёл приказ: переучить офицеров сухопутных войск, подходящих по здоровью и имеющих стаж, на лётчиков.
– А у Вас самого было желание летать?
– Я очень хотел. Меня направили в Борисоглебскую школу военных лётчиков. Там нас – кавалеристов, пехотинцев, артиллеристов – и переучивали. Сначала меня готовили в бомбардировочную авиацию. Но я сам попросился в лётчики-истребители, так как неплохо стрелял из пулемёта.

Ещё в пехотном училище Леонид Георгиевич был лучшим стрелком из винтовки. В 1932 году на Всероссийских соревнованиях он занял второе место в стрельбе из станкового пулемёта, за что был награждён пистолетом «браунинг» с именной серебряной табличкой. Награду ему вручил легендарный командарм Якир…

– В 1935 году, закончив обучение и получив погоны лейтенанта, я уехал на Балтику, в третью истребительную эскадрилью КБФ, куда меня назначили командиром звена.
– На каких самолётах Вам тогда приходилось летать?
– В середине тридцатых годов морские лётчики летали на Р-1, Р-5, И-153 или на «Чайках». В конце 1937-го года мы начали осваивать И-16. Их тогда любовно называли «ишачками». Финскую войну и Великую Отечественную встретили именно на них.
– Когда было легче воевать в воздухе? В финскую или Отечественную войну?
– Конечно, в финскую. Финские лётчики, как правило, уходили от прямых поединков с нами. Тяжело было штурмовать позиции на линии Маннергейма, где была мощная оборона. Наши истребители были тогда фанерными. Летишь, а по тебе стреляют из зениток, пулемётов, винтовок и даже пистолетов. Но в азарте боя этого почти не замечаешь.

1938 году, ещё до советско-финляндского конфликта в судьбе морского лётчика Леонида Белоусова произошло первое суровое испытание. Вот как он сам рассказывал об этом.

– Я тогда служил в пограничной авиации, и наша часть прикрывала морскую границу по Финскому заливу. В тот день я вылетел по тревоге. Погода была неважная, а потом совсем испортилась. Другие самолёты даже не пустили в воздух. Лечу, а кругом сплошная облачность. Попытался пробиться – не получилось. Спустился ниже – высотометр показывает «земля». Решил возвращаться. По курсу я приблизительно вышел на наш аэродром, но выскочил на самый край. Увидев, что попал не на взлётно-посадочную полосу, попытался «вытащить» машину. Однако было уже поздно: самолёт по инерции чиркнул по земле, отлетело шасси, вспыхнули бензобаки. Я, весь в огне, успел выскочить из горящего самолёта и попытался отстегнуть парашют. Увидел бегущих на помощь людей, но в это время начал рваться боезапас. Они залегли, а я никак не мог освободиться от горящих на мне шлемофона и комбинезона. Помню, как кожа на руках отрывалась лоскутами…

Лётчика спасли подоспев- шие товарищи и отправили в военно-морской госпиталь. Восемнадцать суток он находился без сознания, а потом в Ленинградском травматологическом институте доктор медицинских наук А. И. Янский сделал Леониду Белоусову 32 пластические операции, пересаживая кожу с груди на лицо, чтобы нарастить нос, губы и веки.
Когда началась война с Финляндией, он удрал из клинической больницы в свой истребительный авиационный полк, стоявший тогда в котлах, и добился, чтобы его допустили к полётам. На боевые задания Леонид Георгиевич летал тогда в специальной маске (из марли, ваты и гусиного жира). Всё лицо было перебинтовано, кроме глаз, а вместо носа, по его словам, висела «колбаса».
В один из дней Нарком ВМФ Н. Г Кузнецов лично вручил Белоусову государственную награду – орден Красного Знамени.

– Вы помните 22 июня – самый первый день этой страшной войны?
– Отчётливо всё помню. Мы тогда базировались на полуострове Ханко, где была создана сильная военно-морская база. Но перед самым началом войны большинство лётчиков моего полка отправили на переучивание. Наш командир уехал как раз в ночь на 22 июня. Мы даже думали, что его перехватят, и он вернётся. Остался только я со своей эскадрильей. Надо отдать должное – командование флота перед войной действовало разумно. За неделю до начала боевых действий мы находились в «готовности No1» и дежурили в самолётах. Как только начался артобстрел, мы сразу же поднялись в воздух. Но самолётов немцев в первые дни войны так и не увидели. Нашей главной задачей тогда была бомбёжка и обстрел финских батарей, которые сильно досаждали защитникам Ханко.

За время обороны полуострова лётчик сбил три фашистских самолёта и был награждён вторым орденом Красного Знамени.

– А когда Ваш полк оказался в Кронштадте?
– Мы перелетели в Кронштадт где-то в августе, причём нас перебазировали только тогда, когда была удлинена взлётнопосадочная полоса на аэродроме «Бычье поле». Помню, я садился на своём И-16 первым. В Кронштадте мы почувствовали себя в безопасности, так как крепость была хорошо прикрыта артиллерией фортов и кораблей.
– Вы наверняка помните бомбёжку Кронштадта 21 сентября 1941 года. Ваша эскадрилья приняла участие в её отражении?
– Нас не успели предупредить, хотя несколько самолётов из состава дежурных сил находились в воздухе.
Фашистская армада налетела со стороны Московского шоссе и Красного села, то есть с юговостока. Всё произошло в считанные минуты: пока мы завели моторы и поднялись в воздух, немцы уже отбомбились и улетели…

С октября 1941 года эскадрилья Белоусова была перебазирована под Ладогу для прикрытия Дороги жизни. Позже он уже командовал истребительным авиаполком. Более 150 раз Белоусов поднимал в воздух своих летчиков и вместе с ними шёл на перехват фашистских самолётов, на штурмовку артиллерии, кораблей и пехоты врага.
Но тут судьба принесла новые испытания…

Леонид Георгиевич рассказывает:
– Боль в ногах я почувствовал еще в Кронштадте. Помню, всё грел их у печки из-за сырых унтов. На Ладоге мы жили в землянках и хотя покрывали пол еловыми ветками, было очень сыро. Зима в тот год выдалась холодной, а в воздухе мороз ощущался ещё сильнее. Чем выше взлетишь, тем больше холод. Каждая тысяча метров – это ещё минус шесть градусов. Когда поднимаешься на нужную высоту, ноги становятся «ледышками».
Наш врач говорил мне о возможных последствиях обморожения, грозил сказать начальству, но я только отшучивался. Однажды после полёта я не смог вылезти из самолёта. Как выяснилось, у меня тогда началась гангрена обеих ступней.

Белоусова отправили в тыловой госпиталь. Врачи делали все возможное, чтобы сохранить лётчику ноги. Несмотря на страшную боль, он надеялся до последнего, пока один известный профессор, только взглянув на его почерневшие ноги, не сказал, как отрезал: «Спонтанная гангрена – нужна немедленная операция. Иначе умрёшь…». Почти два года провёл Леонид Белоусов в госпиталях. Не успели зажить раны, он потребовал себе протезы и начал учиться ходить…

– В книге «Повесть о настоящем человеке» Алексей Мересьев (Маресьев в жизни) даже на протезах научился танцевать. А вы не пробовали?
– Когда мне принесли протезы, я их надел, встал (боль адская), снял и шарахнул об стену.
Потом, уже привыкнув к ним, я пытался топтаться в танце, но ничего не получалось. Всё-таки колено – большое дело, а у меня одна нога ампутирована выше… Оставшись без ног, думал только об одном: как буду летать? Меня отправили лечиться в Алма-Ату, в больницу Совнаркома. Там жил в одной палате с лётчиком без двух ступней, Героем Советского Союза. Он меня сильно поддержал тогда. И вселил надежду.
После госпиталя меня демобилизовали инвалидом первой группы и предложили работу в Министерстве торговли Казахской ССР – начальником спецотдела. Это была «тёплая» должность и равнялась должности замминистра. Но я хотел только одного – летать. Сколько тогда порогов кабинетов разных начальников истоптал – и всё без толку. Никто не хотел брать на себя ответственность.
Помогли друзья-фронтовики, находившиеся на излечении в госпитале. Они посадили меня в поезд и спрятали на верхней полке за чемоданами. Так я добрался до Ленинграда. И прибыл в свою родную часть. Опять просил, писал, требовал. Спасибо генерала Романенко, с которым вместе воевали, и маршалу авиации Жаворонкову – они в меня поверили и помогли вернуться в боевой строй. Это было летом 1944 года…

Опытный лётчик стал вновь учиться летать. Освоил новейший истребитель Ла-5, принял участие в трёх десятках боевых вылетов при освобождении Нарвы, Выборга, не раз штурмовал оборонительные позиции фашистских войск под Кенигсбергом. Здесь вместе с боевыми товарищами он и встретил долгожданный День Победы, был награждён орденом Отечественной войны I степени. В 1945 году гвардии майор Л. Г. Белоусов был уволен в запас с должности помощника истребительного авиаполка по лётной подготовке и воздушному бою…

– Чем Вы занимались после войны?
– Вначале устроился инструктором в парашютно-планёрный клуб, затем был директором таксомоторного парка в Ленинграде, но недолго. С конца 50-х годов работал лектором при Ленинградском окружном Доме офицеров.
– Леонид Георгиевич! Вы – коренной одессит. Часто ли бываете в Одессе?
– Раньше часто бывал. В гостях у племянника. Городские власти знали меня (на одной из памятных стел на здании Одесского оперного театра выбито моё имя) и выделяли для отдыха небольшой коттедж у самой воды. Я вырос на море и очень любил плавать, нырять. Даже в старости плавал: посадят меня на край баркаса, оттолкнусь, нырну и плыву при помощи рук. А последний раз купался на озере под Ленинградом.
– Вы почти ровесник века. Как жилось Вашей семье до революции?
– Я родился в 1909 году на Молдаванке, а потом наша семья жила на Голопузовке. Дед мой был сторожем городских купален у Лонжерона. Там загорали и купались только аристократы. Отец был кузнецом, причём классным. Имел диплом с сургучной печатью, собственную кузню и подмастерьев. До 1914 года люди жили сытно. На рынках и в магазинах чего только не было… Мы тоже не бедствовали. Отец один содержал всю семью из шести человек. Мама и бабушка не работали.
– Какое из воспоминаний детства Вам запомнилось больше всего?
– Помню приезд в Одессу Царской семьи в 1916 году. Мне тогда было семь лет и, чтобы лучше всё увидеть, мы с пацанами залезли на дерево. Царская семья ехала по дороге на Фонтан. В открытом автомобиле. Хорошо запомнился Царь и его дочки, но особенно – наследник Алексей в «матроске».
– А как сложилась судьба семьи после 1917 года?
– В Первую мировую войну отец погиб на фронте. Затем – революция, интервенция, Гражданская война, голод и разруха. Всё что было, то сплыло. Есть почти нечего, зато всякого оружия почти у каждого пацана было навалом. У меня был целый арсенал.
Мать, чтобы прокормить меня, брата и сестру, пошла работать мойщицей бутылок на винзавод. Получала там гроши. Я с друзьями болтался по улицам в поисках пропитания.
Как-то один из красных командиров увидел меня – оборвыша, пожалел и привёл в свой полк.
Было это в 1923 году, мне тогда исполнилось 14 лет. Так вот я и стал воспитанником пехотного полка 51-й Перекопской дивизии.
Хотели сделать военным музыкантом, даже направили учиться в консерваторию. Но меня тянуло на пляж. За одну из таких «прогулок» однажды отсидел трое суток гауптвахты…
– Какая черта характера Вам больше всего нравится в людях?
– С детства я не мог терпеть хитрых ребят. И до сих пор не люблю «скользких» людей. Мне нравятся те, кто говорит правду в лицо, несмотря на чины и звания.

Главком
ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов дважды подписывал документы на присвоение балтийскому морскому лётчику Леониду Белоусову звание Героя, но они возвращались обратно. И всё же справедливость восторжествовала. В апреле 1957 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за героизм и мужество, проявленное в боях за свободу и независимость Родины, Л. Г. Белоусову было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Александр ЕСЬКОВ