Точка отсчёта (один день из вахтенного журнала)

Кто мог знать в то прекрасное летнее утро, обещавшее тёплый и солнечный день, что день этот незаметно расколет жизнь страны, что пройдёт всего несколько лет, и Кронштадта не станет… И никогда он уже не будет таким, как до этого июльского дня. Прежний Кронштадт исчезнет в чаду революций и мятежей, исчезнут его жители – эмигрировавшие, переселённые, арестованные, расстрелянные… Исчезнут те, от кого зависела жизнь города, его кровь, его нервы, его душа…
Каким был тот день, когда Россия вступила в Мировую войну, названную современниками Великой, осталось и в воспоминаниях очевидцев, и в архивных документах: приказах, служебных записках, в вахтенных журналах кораблей…

Раннее утро 19-го июля (старый стиль – прим. авт.) 1914 года не предвещало жары. Ветра почти не было, ощущалось лишь лёгкое движение воздуха с залива. Тончайшие облака, равномерно рассеивая солнечные лучи, делали небо сияющим и почти белым. Учебное судно Кронштадтской Водолазной школы «Африка» стояло на якоре и швартовах в Средней гавани у рогатки Усть канала. Там же, у стенки, в матово серой воде привычно суетились и скандалили чайки, подбирая вчерашние объедки, брошенные с камбуза.
Повседневная жизнь порта ещё только начиналась, и впереди был день, ставший точкой отсчёта столь многих бед, постигших Россию в XX веке. Впрочем, роковой выстрел в Сараево уже прозвучал, все решения уже были приняты, и изменить ускоряющийся ход событий вряд ли было возможно…

Из вахтенного журнала учебного судна «Африка»:
«Состояние погоды – облачно. Температура воздуха – 13 (в градусах Реомюра, что соответствует 16.25 градусам Цельсия – прим. авт.). Ветер – N.
5-30. Побудка, молитва, завтрак.
7-20. С левого трапа утопили бочку солонины при выгрузке…».

А накануне на судно весь день грузили уголь. Ещё раньше, несколько дней тому назад, нижних чинов, учащихся Водолазной школы, отправили на линейный корабль «Севастополь». На берегу оставался и старший врач Водолазной партии, назначенный в приёмную комиссию сборного пункта. Шёл второй день мобилизации, объявления о которой, в соответствии с приказом полицеймейстера, ещё с вечера были расклеены по всему Кронштадту…
Сегодня же предстоял выход в море, но не такой, как всегда. «Африка» шла не в привычный Бъёркэ, каждое лето на протяжении почти тридцати лет становившийся домом для Водолазной партии, не готовилась принять участие в снятии с мели одного из кораблей флота Балтийского моря. Она отправлялась выполнять совсем не свойственную ей задачу – нести брандвахтенную службу.

Из вахтенного журнала учебного судна «Африка»:
«9-12. К судну подошли портовые буксиры.
9-17. С якоря сниматься. Отдали кормовые швартовы.
9-22. Снялись с якоря.
9-35. Вышли из гавани.
9-37. Отдали буксиры.
9-41. Дали полный ход машине».

Вне гавани ветер сразу же стал свежее, и резче чувствовался запах моря. Вскоре миновали форты. Слева привычно зажелтела прибрежная полосаюжного берега. На возвышенностях среди зелени были видны купола и блестящие кресты церквей Лебяжьего селения и Большой Ижоры. Справа – белая башня Толбухина маяка, похожая на средневековый донжон. Прошли Красную горку, Серую Лошадь, впереди показался врезающийся в залив мыс с Шепелевским маяком.

Из вахтенного журнала учебного судна «Африка»:
«10-25. Прошли толбухинские бочки.
11-27. Застопорили машину.
11-39. Отдали якорь… подняли брандвахтенный флаг.
После постановки на якорь определено место по углам между маяками Стирсуден, Шепелева и Толбухин…».

К полудню тучи совсем рассеялись. Море теперь сверкало ярко. Но лёгкий северо-западный ветер не давал июльскому солнцу нагреть воздух. Корабль замер в волнах, качавших его тихо, почти ласково, – замер в ожидании…
В ожидании событий бурлила уличная кронштадтская жизнь. Восторженно говорили о вчерашней многотысячной манифестации, прошедшей вечером по улицам города.
– Как запели «Спаси, Господи, люди Твоя…», так я прямо-таки прослезилася… – говорила немолодая баба из торговок.
– Сам губернатор, сам Вирен, вышел. «Спасибо» говорит… И гимн все запели, как к памятнику в Петровском подошли, и колени-то все преклонили… – говорила другая баба.

– Гулянье, жаль, отменили, – сокрушался молодой приказчик из гостинодворских, – Видать, положение теперь такое.
Мальчишки-разносчики, охваченные всеобщим порывом ожидания славы России, как защитницы братского славянского народа, бойко торговали газетами. «Мобилизация во Франции!», «Мобилизация в Германии идёт полным ходом!», «Паника на биржах!» – повсюду раздавались их радостные голоса.
А в гаванях деловито, как будто бы тоже предвкушая великие события, сновали маленькие буксирные пароходики. Спешили с приказами и распоряжениями посыльные суда.
В четыре часа после полудня одно из них встало на якорь в нескольких кабельтовых от «Африки». Ветер стихал. Уходящие корабли казались узкими шпильками, натянувшими на горизонте блестящий серый атлас моря. Небо над ними было испачкано дымом.

Из вахтенного журнала учебного судна «Африка»:
«Состояние погоды – ясно. Температура воздуха – 14. Ветер – NW.
3-55 (после полудня – прим. авт.). Пришла с Кронштадта «Буря» и стала на якорь.
5-30. Пришло портовое судно «Ораниенбаум» в наше распоряжение».

К вечеру ветер сменился на SW и почти совсем стих. С запада подкралась светлая облачная пелена, в которую и кануло солнце. Как-то враз исчезли и длинная колеблющаяся тень корабля, и широкая дорож ка из сверкающих солнечных бликов. Очертания берегов и контур Толбухина маяка стали будто резче и чётче, а море – суровее.

Из вахтенного журнала учебного судна «Африка»:
«8-00. По беспроволочному телефону получена телеграмма: «9А. Срочно. Германия объявила войну. Номер II. Главнокомандующий генерал-адъютант Николай II». Принял лейтенант Зубов».

Почти сотня ног громыхала по трапам старого корабля, успевшего за почти сорок лет побывать и роскошным американским пароходом, и русским военным крейсером, и учебным судном. Слышались свистки боцманов, метались белые робы и кителя, а спустя минуты всё замерло, чтобы услышать ещё никому не казавшиеся роковыми слова…

Из вахтенного журнала учебного судна «Африка»:
« 8-15. Командир объявил гг. офицерам и нижним чинам об объявлении войны Германией России».

Новость быстро распространилась и по городу: извещения об объявлении крепости Кронштадт на осадном положении были расклеены на учётных учреждениях, на присутственных местах, конторах, рекламных тумбах. Одно из них, наспех приклеенное при входе в Гостиный двор со стороны Николаевского проспекта и Соборной площади, закрывало афишу кинотеатра «Гигант-стар». И уже нельзя было разобрать название ленты, но не заклеенная строчка внизу обещала кронштадтской публике драму длиной 1700 метров. Однако подлинная драма, ещё никем не осознанная, начинала разворачиваться в жизни…

Из вахтенного журнала учебного судна «Африка»:
«8-45. Подошёл к борту пришедший из Кронштадта пароход «Невка» с поручениями начальника охраны рейдов.
9-00. Пароход «Невка» ушёл в Кронштадт.
По распоряжению начальника охраны рейдов крепости Кронштадт прибыла призовая партия… ».
«Состояние погоды – пасмурно. Температура воздуха – 13. Ветер – SW».

В тот вечер не было красивого и яркого заката. Стемнело совсем незаметно. Переменившийся ветер нёс с близкого берега запахи земли: спелых росистых трав и леса. Море было тихим, спокойным и совсем мирным. Не может быть, чтобы вглядываясь в это море и любуясь на кроткий закат, вахтенные офицеры и матросы не думали о том, что принесёт каждому из них начавшаяся война. Не может быть, чтобы с энтузиазмом не обсуждали её и в кают-компании, и на баке. Но… «Если бы знать, если бы знать!».

Арина МЕЛЬНИКОВА

Из вахтенного журнала учебного судна «Африка», 20-го июля 1914 года:
«9-04. Прибыл из Кронштадта контр-адмирал Сапсай на миноносце № 113.
9-07. Поздравил с объявлением войны с Германией. Команда радостно прокричала «Ура!»».