В конце 2012-го года в редакцию «Кронштадтского Вестника», электронную версию которого, оказывается, читают даже за океаном, обратились сотрудники «Русского общества» города Филадельфия (США) с просьбой помочь в создании выставки, посвященной 150-летию визита эскадры русского флота в Североамериканские Штаты в 1863-1864 годах. В экспозицию выставки планируется включить материалы, опубликованные в «Кронштадтском Вестнике» в 1863-1864 годах, в том числе репортажи собственного корреспондента «КВ». Открытие выставки планируется на сентябрь 2013-го года. Сегодня, накануне Дня ВМФ, мы начинаем цикл материалов, рассказывающих о походе эскадры русского флота к берегам Америки.

И в России, и в Америке их считали героями

С. С. Лесовский

Знакомые очертания заросшего камышом берега медленно проплывали вдоль борта. Воздух был тих и свеж, над морем легкая дымка. Не слышно ветра в снастях. Не слышно чаек, низко и наискось парящих, распластав неподвижные крылья над кораблём, будто привязанных невидимой нитью. Город, все более удаляясь, уплывал на восток, туда, где всходило солнце. Его лучи блеснули на шпилях кронштадтских церквей, почти горизонтально пронзая еще прохладный утренний воздух, коснулись мачт корабля. Позади оставалась гавань с частоколом замерших в безветрии мачт, казавшихся теперь тоненькими и хрупкими, и город с его пыльной летней суетой. Кто-то с облегчением оставлял семейные заботы, кто-то предчувствовал тоску по любимым, кто-то сожалел о развлечениях на загородной даче Осетрова, у Гамбрина, о вечерах в Морском собрании… Но все, от контр-адмирала до матроса, понимали – об этом пока придется забыть. Впереди было плавание, в котором будут и штормы, и штили, и трудная повседневная морская работа, и разгульный отдых в заморских портах. До самого последнего момента, почти до самого выхода из Кронштадта, никто из офицеров не знал, куда же направится эскадра. Ее уход был окутан тайной…

«Польские дела»

Фрегат «Ослябя». Нью-Йорк. 1863 год

Лето 1863-го. Вот уже почти полгода «Кронштадтский Вестник» публикует заметки под заголовком «Польские дела». В Царстве Польском опять восстание (давно ли их усмиряли, брали Варшаву приступом?). Народно-освободительным движением охвачены и Литва, и часть Белоруссии, и Правобережная Украина. Англия и Франция заявили о поддержке восставших поляков. Обострение отношений с этими державами не могло не беспокоить российское правительство. Всем было памятно недавнее поражение России в Крымской войне (1853-1856). Тогда боевые действия с участием английского и французского флотов шли и здесь, на Балтике. Многие офицеры уходившей эскадры помнили и двухдневную бомбардировку батарей крепости Свеаборг (Суоменлинна, Хельсинки), и спешную подготовку Кронштадтской крепости к отражению нападения англо-французского флота, и как почти ежедневно над Кронштадтом плыл колокольный звон – в храмах молились о даровании победы под Севастополем, молились за отцов, мужей, братьев… Многие из офицеров эскадры были там и теперь носили на мундирах ордена, полученные «в сражениях против неприятеля». В 1863-м угроза вновь стала реальной. Нужно было избежать ошибок Крымской войны – не допустить блокады русских кораблей в Балтийском море и, сформировав эскадру, вывести её на оперативный простор Атлантики. Там она могла бы создать серьёзную угрозу Британскому торговому флоту. И Англия с Францией уже не так ретиво вмешивались бы в русско-польские дела. Одним из инициаторов такого предложения был помощник командира Кронштадтского порта по морской части контр-адмирал И. А. Шестаков. 23-го июня (здесь и далее старый стиль) 1863-го года Управляющий Морским Министерством Н. К. Краббе подал на имя Государя секретную докладную записку. В ней говорилось об удачном опыте крейсерства на морских торговых путях каперов южноамериканских штатов и предлагалось послать русские эскадры к берегам Северной Америки.

«…Появление нашей эскадры в Атлантическом океане… – говорилось в записке, – может иметь на мирное окончание… переговоров более влияния, нежели сухопутные вооружения…». И уже через два дня, 25-го июня, план отправки эскадр – Атлантической, шедшей из Кронштадта, и Тихоокеанской, формировавшейся на Дальнем Востоке, – был утверждён Императором Александром II.
Это было необычное решение, поскольку русские суда не часто заходили в американские порты. В данном же случае речь шла о визите эскадры военных кораблей, имевшем самый высокий статус. В США в это время шла Гражданская война, воевали между собой северные и южные штаты. Последние поддерживались Англией и Францией. Поэтому коалиция России и Северных штатов была обоюдно выгодна, и визит русской эскадры мог быть воспринят как военная поддержка северных штатов в Гражданской войне. «Я не сомневался, – писал И. А. Шестаков, – в сочувствии, которое ей выкажут, а главное, был уверен, что там найдутся охотники снабжать её и откроются средства обеспеченного её существования среди английских крейсеров». Командиром Атлантической эскадры был назначен контр-адмирал Степан Степанович Лесовский, бывший военно-морским атташе России в Соединённых Штатах, впоследствии же ставший командиром кронштадтского порта (1864-1871) и военным губернатором Кронштадта (1866-1871). Командиром Тихоокеанской эскадры стал контр-адмирал А. А. Попов.

Секретные инструкции

Задачи эскадры были определены секретной инструкцией, которую 14-го июля 1863-го года Управляющий Морским Министерством Н. К. Краббе вручил контр-адмиралу С. С. Лесовскому. За несколько дней до отплытия с инструкциями были ознакомлены все командиры судов, вошедших в состав Атлантической эскадры. В качестве флагманского корабля был выбран новейший 50-пушечный винтовой фрегат «Александр Невский» (последний русский боевой корабль, построенный из дерева и спущенный на воду в 1861-м году). Кроме него, в состав эскадры вошли фрегат «Пересвет» (51-пушечный, 1860), корветы «Варяг» и «Витязь» (оба 17-пушечные, 1862), а также клипер «Алмаз» (7 пушек, 1861). Эскадра имела приказ — скрытно пройти Балтику и Северное море, держать курс на Нью-Йорк, где к ней должен был присоединиться фрегат «Ослябя» (45-пушечный, 1860), ушедший из Кронштадта в Средиземное море еще в октябре 1861-го года. Таким образом, большую часть судов Атлантической эскадры составляли многопушечные фрегаты, представлявшие собой грозную силу, способную не только нарушить торговое судоходство, но и противостоять военному английскому флоту в случае начала боевых действий между Россией и Англией. Эскадра должна была ждать в Нью-Йорке результатов переговоров и в случае «неблагоприятного исхода начать крейсировать». При получении командиром эскадры С. С. Лесовским известия об официальном разрыве отношений и начале войны еще по пути следования в Нью-Йорк, каждый из кораблей должен был направиться в определенный ему район крейсерства. Так, флагманский фрегат «Александр Невский» должен был крейсировать на «пути английских судов, направляющихся из Ливерпуля в Нассау с разными военными припасами для Южных американских штатов; фрегат «Пересвет» на пути судов, идущих из Англии в Ост-Индию… Корвет «Варяг» на пути судов, идущих из Англии в Южную Америку,… корвет «Витязь» на пути ост-индских судов, идущих с Мыса Доброй Надежды к острову св. Елены». Клиперу «Алмаз» была поставлена задача контролировать район в центральной части Атлантического океана чуть севернее экватора. Фрегат «Ослябя» должен был крейсировать в районе Азорских островов.

Тихоокеанская
эскадра

Одновременно с отправкой Атлантической эскадры готовился выход эскадры Тихого океана, которая должна была прибыть на Западное побережье Америки в Сан-Франциско. В отличие от эскадры, вышедшей из Кронштадта, вся она «состояла из быстроходных корветов и клиперов… и была по своему составу особенно пригодна для каперской войны». На флагманском корвете «Богатырь» в своё первое дальнее плавание вышел воспитанник Морского училища в Николаевске-на-Амуре С. О. Макаров. На корвете «Рында», ушедшем из Кронштадта в заграничное плавание ещё в начале октября 1861-го года и вошедшем в состав Тихоокеанской эскадры, проходили службу два мичмана, два друга – В. П. Верховский и П. С. Бурачек (служил затем на корвете «Богатырь», фрегате «Александр Невский» и вернулся в Кронштадт на фрегате «Пересвет»). Первый стал впоследствии инициатором создания Кронштадтской Водолазной школы, а второй – её начальником в 1884-1885 годах.

Подготовка эскадры держалась в тайне

Намерение об отправке русской эскадры из Кронштадта в Америку «держалось в такой тайне, что некоторое время, и довольно долго, не знали о нём даже Новосильский (в то время главный командир порта, военный губернатор города – прим. авт.); боялись, что он проговорится жене» – вспоминал И. А. Шестаков. Из соображений скрытности все корабли эскадры должны были покинуть Кронштадт в разное время. По тем же причинам запас угля и провизии на борту не был рассчитан на долгое плавание. «Необходимо назначенные корабли отправить поодиночке, дать им вид очередной смены судов, плавающих в Средиземном море и Тихом океане…», – говорилось в секретной записке Н. К. Краббе. Для загрузки кораблей эскадры углем из Кронштадта к Борнгольму (остров в юго-западной части Балтийского моря, принадлежащий Дании) должны были отправиться два транспорта: «Артельщик» и «Красная горка». «Не совсем легко было изготовить и снабдить новые суда при угаре изготовления к войне и чрезвычайной таинственности», – писал И. А. Шестаков. «Командирам я объявил цель в последние дни, передавая им кредиты, а начальник эскадры, С. С. Лесовский, сел на неё перед самой съёмкой с якоря, отправясь с моей квартиры в три часа ночи».

Корабли покидают гавани…

Ранним утром 18-го июля 1863-го года фрегат «Александр Невский» под флагом командира эскадры и под командованием капитана 1-го ранга М. Я. Федоровского покинул кронштадтскую гавань. В тот же день из Кронштадта ушёл и направился в Киль (порт на Южном берегу Балтийского моря, Германия) клипер «Алмаз», самый маленький из кораблей эскадры. Командовал им капитан-лейтенант Павел Алексеевич Зеленой (участник кругосветного плавания на фрегате «Паллада» в 1853-1854 годах, впоследствии генерал-лейтенант по Адмиралтейству, Таганрогский и Одесский градоначальник). Одним из офицеров клипера был назначен Н. А. Римский-Корсаков, тогда уже начинающий композитор. Фрегат «Пересвет» под командованием капитан-лейтенанта Н. В. Копытова (ставшего в 1888-м году вице-адмиралом, а в 1891-м главным командиром флота и портов Чёрного и Каспийского морей, военным губернатором Николаева) еще накануне отправился в Ревель (Таллин, Эстония).
Придя на Ревельский рейд и «проверив здесь девиацию, фрегат в тот же день вышел в море», направясь к проливу Малый Бельт (один из проливов, соединяющих Балтийское море с Северным). Тогда же, 19-го июля, из Ревеля в Киль, где он должен был принять запас угля, ушел корвет «Варяг» под командованием капитан-лейтенанта Р. А. Лунда. Наконец, корвет «Витязь», командовал которым капитан-лейтенант О. К. Кремер, покинул Кронштадт раньше других кораблей эскадры, еще 15-го июля. На следующий день он прибыл в Гельсингфорс (Хельсинки, Финляндия), «окончив нагрузку угля, 18-го корвет… бросил якорь на Ревельском рейде. Приняв здесь мясо и зелень, 19-го… вышел в море», направясь в Киль, а затем в Малый Бельт.

Не всё шло гладко. Через два дня после выхода из Кронштадта флагман «Александр Невский» из-за неисправности паровой машины был взят на буксир фрегатом «Пересвет». Оба корабля должны были встретиться с угольщиками «Артельщик» и «Красная горка». Однако «посланные к эскадре транспорты штормом откинуло от назначенного рандеву». Не доходя Бельта, фрегаты встретились с ними и взяли на буксир. «Здесь же соединились с адмиральским фрегатом оба корвета и клипер». Несколько дней суда простояли на якорях в Малом Бельте: грузили уголь, готовились к долгому переходу через Атлантику. Затем, стараясь соблюдать скрытность, корабли перешли в пролив Большой Бельт (также входящий в систему проливов, соединяющих Балтику и Северное море) и, наконец, утром 27-го июля русская эскадра начала переход через Атлантический океан, уже не останавливаясь нигде в пути и базируясь на Нью-Йорк.

Переход эскадры через Атлантику
Рассказ о походе эскадры

С. С. Лесовского, приведенный в «Обзоре заграничных плаваний русских судов за 1850-1868 годы» не изобилует подробностями. Но за скупыми строчками отчетов командиров судов и судовых врачей угадывается колоссальное напряжение трансатлантического перехода. «С самого выхода в океан… плавание эскадры сопровождалось обстоятельствами весьма трудными и утомительными… Трудность эту составляли беспрестанные дожди, перемежавшиеся с густыми туманами». К этому добавлялась разность в скорости между «быстрыми ходоками фрегатами и далеко уступавшими им в ходе корветами». Уже в самом начале пути, при выходе в Северное море, корабли эскадры «встретили сильные противные ветра, упорно дувшие» почти неделю. В таких условиях «клипер «Алмаз» значительно замедлял плавание, идя под парусами гораздо хуже других судов…, поэтому начальник эскадры решил оставить его». Через два дня, «когда эскадра заштилевала», «Алмаз» почти догнал её, но затем потерял вновь, не имея возможности идти под парусами так же быстро, как большие фрегаты. Почти месяц оставшиеся суда эскадры «шли соединенно». Однако в ночь с 25-го на 26-е августа во время сильного дождя и тумана с эскадрой разлучился корвет «Витязь», а в ночь на 31-е августа, когда корабли «были застигнуты попутным ветром с пасмурностью» эскадра (теперь, по сути, только два фрегата) потеряла из виду корвет «Варяг».
Это обстоятельство чуть было не стало фатальным для обоих корветов. Несколько дней спустя они оказались в самом центре сильнейшего шторма, избежать которого смогли более быстроходные фрегаты и более медленный клипер «Алмаз». Первым удары стихии испытал корвет «Витязь». После полудня 1-го сентября «ветер начал постепенно свежеть и к вечеру был уже… с сильными признаками урагана, как то: падение барометра, последовательная перемена и усилие ветра, совершенно красное небо при захождении солнца, густые чёрные облака…, большая зыбь… и необыкновенно удушливый воздух». К утру следующего дня «ветер дул с силою урагана, и волнение было чрезвычайно большое, но корвет переносил бы его легко, если б не ужасные удары в подзор и колодезь (расположены на нижней стороне кормового свеса – прим. авт.). До полдня… ветер продолжал свирепствовать», но затем барометр начал очень медленно подниматься, и только через день море успокоилось.
Этот же ураган настиг и корвет «Варяг». После полуночи 2-го сентября задул сильный попутный ветер, который неумолимо крепчал и к утру перешёл в шторм. «Сила ветра была так велика, что стоя на мостике, надобно было с силой отталкиваться от поручня, к которому прижимало, волнение было громадное». Корвет бросало с волны на волну, «причём два раза он немного черпнул правым бортом». Ветер со страшной силой рвал снасти, не давая управлять кораблём, паруса «изорвало в клочки по рифы». «Ветер дул с силою урагана» и «при сильном размахе корвета шлюп-балки на левой стороне, на которых висел полубаркас, вышибло из башмаков; шлюп-балки опустились, и полубаркас был сорван в воду». К счастью, к полудню ветер начал менять направление и стихать, а через несколько дней «сделался штиль», во время которого «идя под парами» «Варяг» нагнал корвет «Витязь». Оба корабля проделали дальнейший путь до Нью-Йорка вместе. Погода теперь смилостивилась и благоприятствовала плаванию: почти все время дули тихие попутные ветра и корветы шли под парусами, благополучно прибыв в Нью-Йорк

12-го сентября 1863-го года.

Фрегаты «Александр Невский» и «Пересвет» опередили их всего на несколько дней. К концу плавания на судах стал ощущаться недостаток свежих продуктов, «команды сильно страдали от развившегося скорбута» (цинга – прим. авт.). «Цинга… сделалась господствующей болезнью на обоих фрегатах… Смертельные исходы были особенно часты на фрегате «Александр Невский», где в это время умерло 5 человек…». Один из офицеров «Пересвета» в частном письме родным писал: «…провизия была положительно на исходе и потому можете вообразить, с каким нетерпением ожидали прихода в порт, чтобы запастись свежим мясом и зеленью». Ночью 10-го сентября фрегаты стали на якорь в проливе острова Лонг-Айленд, не доходя до Нью-Йорка сорока миль, а 13-го сентября перешли на Нью-Йоркский рейд. «Того же 13 сентября прибыли на рейд корветы «Варяг» и «Витязь»,… 29 сентября прибыл и клипер «Алмаз»», который проделал весь путь до Нью-Йорка один. Ему удалось избежать ураганов, но встретились «тихие противные ветра и штили, продержавшие клипер на одном месте около 2 недель». «…Идти же под парами было опасно, так как запас угля был небольшой и, израсходовав его, «Алмаз» мог очутиться в критическом положении, если бы объявление войны застало его в океане».

Корреспондент «КВ» на борту фрегата «Ослябя»

На рейде Нью-Йорка эскадру уже ждал фрегат «Ослябя», пришедший из Средиземного моря еще 30-го августа. Корабль был в Генуе и «имел целью возвращение в Кронштадт», когда был получен приказ готовиться к новому длительному походу. Команда была сильно измучена почти двухгодичным плаванием. Оно отнюдь не было лёгким – свидетельством тому дело «О выступлении матросов в марте-апреле 1862-го года на фрегате «Ослябя» и наказании», хранящееся в фондах Российского Государственного Архива ВМФ. Неопределённость нового назначения и связанные с ним авральные работы подействовали на команду фрегата угнетающе. Устали не только матросы. Сменился командир «Осляби», капитан 1-го ранга Н. Н. Назимов. Командовать фрегатом стал капитан 1-го ранга И. И. Бутаков (также участник знаменитого плавания на фрегате «Паллада», в 1881-м произведённый в вице-адмиралы). По причине психического расстройства сменился и старший судовой врач. «Непомерная даже для климата южной Европы летняя жара» выматывала людей и стала причиной многочисленных (в основном желудочно-кишечных) заболеваний. 6-го августа фрегат покинул Кадикский рейд (Кадис, Испания), где делались последние приготовления, и только тогда команда и офицеры узнали о цели предстоящего плавания. Несмотря на то, что поначалу стояли «совершенно штилевые погоды, усугублявшие… духоту и жар и без того чрезвычайно знойного лета», все же «переход из Кадикса в Нью-Йорк совершен нами весьма удачно». «Ветры и погоды… благоприятствовали нашему плаванию, – не только штормов, но даже сильной океанской качки мы не испытывали, провизии свежей было вдоволь; кают-компания во весь переход… имела даже свежее молоко, так как в число живности… попалась дойная корова; словом, плавание по Атлантическому океану, несмотря на приближающееся время ураганов, было на этот раз также спокойно, удобно и приятно, как на летних водах Средиземного моря». Так писал корреспондент «Кронштадтского Вестника», находившийся на борту фрегата. На военном корабле не могло быть посторонних, и один из членов команды регулярно присылал свои репортажи в главную морскую газету, сохраняя собственное инкогнито. «С фрегата Ослябя (от корреспондента Кронштадтского Вестника)» – под такими заголовками печатались его репортажи, скромно подписанные всего одной буквой «Г.». Именно его глазами не только жители нашего города, но и читающая публика всей России могла отслеживать подробности визита русской эскадры в Североамериканские Штаты. Именно его репортажи в первую очередь наряду с репортажами «New York Times», «New York Daily Tribune», «Harper’s Weekly» «Morning Herald», «New York Herald» и других американских газет с жадностью перепечатывали и в столичных, и в провинциальных газетах. Из репортажей таинственного для нас «Г.» кронштадтцы узнавали то, какое впечатление произвёл на офицеров эскадры Нью-Йорк, а на жителей Нью-Йорка русские моряки.

Первые впечатления

Однако с самым первым описанием Нью-Йоркского рейда читатели «Кронштадтского Вестника» познакомились благодаря отрывку частного письма одного из офицеров фрегата «Пересвет»: «Мы стоим в самой реке Гудзон; и эта кипучая и шумная деятельность, эти беспрестанно шныряющие около нас трёхэтажные дома-пароходы с первого раза производят одуряющее впечатление, в особенности после долгого, однообразного плавания в океане. Мы попали как в муравейник».
Появление русских кораблей в американских портах, да ещё в разгар гражданской войны, произвело в США настоящую сенсацию (корветы «Рында, «Богатырь», «Калевала», «Новик», клиперы «Абрек» и «Гайдамак» под командованием контр-адмирала А. А. Попова пришли в Сан-Франциско 1-го октября). Американские газеты пестрели многочисленными статьями, рисунками, объявлениями о торжественных манифестациях, приёмах и обедах в честь русских моряков. Никогда ранее Россия, её политика, роль в мире и особенно её отношения с США не привлекали столь пристального внимания американской, российской, да и всей мировой общественности.
«Радушие или, вернее сказать, энтузиазм, с которым северяне приветствуют нас,… превосходит всякое описание», – писал «Г.». – Довольно сказать, что принц Уэльский не нашел бы здесь такого восторженного приема, какой встречаем мы на каждом шагу.
…Северяне действительно воодушевлены необыкновенным сочувствием к России и русским, и что выражается не только в высших слоях общества, но приникло в массу народонаселения». Приход русской эскадры был воспринят, как знак поддержки Североамериканских Штатов. «Здесь ожидают перевеса в сторону северян и думают, что мы пришли им помогать…» – подтверждал неизвестный офицер с «Пересвета». Поэтому русских моряков встречали как героев.

Настоящими героями их считали и в России. 16-го октября

1863-го года Управляющий Морским Министерством Н. К. Краббе написал С. С. Лесовскому: «Искусно сохранённый в тайне выход ваш из Балтийского моря, благополучный переход через океан и, наконец, внезапное появление в Нью-Йорке и восторженный приём американцев нашему флагу, к великой и нескрываемой досаде наших западных недоброжелателей, – произвели на русское общество самое увлекательное впечатление, и столбцы наших газет заполнены повествованиями о вашем пребывании в Нью-Йорке и заслуженными похвалами искусству и отваге, выказанными при отплытии эскадры в столь трудное в политическом отношении время. Ваше имя – во всех устах, и вы… теперь у нас настоящий лев сезона».
Таковыми, без сомнения, могли чувствовать себя все офицеры русской эскадры, прибывшей в Нью-Йорк. «Парадные банкеты, поездка вверх по реке, публичная процессия с парадом войск, поездка на Ниагарский водопад и опять балы и банкеты – все это сменяется одно другим в беспрерывной цепи» – писал таинственный корреспондент «Кронштадтского Вестника». Ему вторил неназванный офицер с «Пересвета»: «…Ежедневно несколько приглашений в различные места, и куда ни покажутся русские офицеры в форме… везде громогласное ура!, дамы машут платками, а музыка гремит «Боже, Царя храни», спичи самые длинные и состоят все в выражении симпатии к русским, что хорошо – что это не одни слова…». Действительно, необычайное радушие подкреплялось делом, причем на уровне простого «народонаселения». «…Двух матрос, разодравшихся на улице, полицейский хотел взять в квартал, но народ отбил их, несмотря на все уважение к полиции». Что же касается успеха русских офицеров у американских дам, то красноречивым свидетельством тому следующий факт. «Здесь один фотограф предлагает снимать карточки с офицеров даром», – рассказывал в письме своим родным офицер фрегата «Пересвет», – так как дамы то и дело приходят узнавать, нет ли у него портретов русских офицеров. Вот в какую честь вошли…».

Арина МЕЛЬНИКОВА

(Продолжение следует)