Сей Казанова не целует в губы

02Героев двое:
старик Джакомо
и влюблённая девочка. Актёров двое:
Марат Ткач и
Яна Оленева

В прошедшее воскресенье культурному обозревателю «Кронштадтского вестника» посчастливилось попасть на закрытый театральный показ – на площадке подросткового клуба «Ровесник» Юрий Орнатский представил премьеру: в рамках театрального проекта «Дом-театр» известный кронштадтский режиссёр и педагог поставил пьесу-поэму Марины Цветаевой «Конец Казановы».

К премьере шли долго. С двумя непрофессиональными актёрами (один из которых в творческом тандеме с Юрием Львовичем с юных лет, а другая – сама ещё настолько юна, что диву даёшься, как тринадцатилетняя девочка сумела так понять и прочувствовать стих Цветаевой) режиссёр поставил не всю пьесу, а лишь её заключительный, третий акт, описывающий последнее свидание Казановы в последний час 1799 года…
В камерном пространстве зала традиционной сценической площадки нет. И зрители сидят в двух шагах от исполнителей двух главных ролей. В роли старика Джакомо – Марат Ткач. В роли влюблённой в него Франчески – Яна Оленева.
Их двое. Больше никого среди развешанных драпировок. Всё остальное – лишь игра воображения героев и зрителей. Предметный план решён небытово: ни вороха писем от бывших возлюбленных, о которых пишет в ремарке Цветаева, ни рваных сорочек, ни раскрытых чемоданов Казановы, готовящегося к последнему в своей жизни побегу, ни стеллажей старинной библиотеки, среди которых по пьесе происходит действие, – ничего этого нет. В центре – чёрное скрипучее кресло. Вот оно действительно старо, но только не облачённый в чёрное человек, устало опускающийся порой в его объятия.
Спектакль начинается с длинного, несвязного, полусумасшедшего монолога Казановы – он сводит счёты с приключениями прошлых лет. Ему семьдесят пять. Но Марат Ткач не играет старика, хотя иногда покажет скрюченные не то злобой, не то болезнью пальцы, сгорбится не то под тяжестью воспоминаний, не то под бременем прожитых лет. Нет, у его персонажа нет возраста. Это вечный художник, романтик, поэт, чью тонкую душу не могут сломить жизненные дрязги и превратности судьбы. А потому, пусть пепел в волосах, глаза его – чёрный уголь. И сердце всегда открыто для самых сильных чувств – и, в первую очередь, для любви. Только рядом с юной партнёршей он выглядит человеком, принадлежащим другой, уходящей эпохи…
С появлением Франчески главный герой будто бы возвращается в реальность. Из мира невидимых писем от бывших подружек (кажется, что они существуют лишь в его воображении) он выходит в этот порядком опостылевший мир реальных взглядов, запахов, движений и чувств. Становится более понятной его речь. Взгляд больше не направлен в пустоту – он гладит юное и прелестное в своей естественности лицо.
Казалось бы, Яне Оленевой играть практически ничего не надо. Румянец на щеках, припухлость губ, мужская рубашка, волосы в беспорядке – она максимально естественна, такая, как в жизни. И поэтому ей веришь. Однако, впервые прикоснувшись к сложному, взрослому, да к тому же поэтическому материалу, дилетантка в актёрских и любовных делах, она смогла показать ту самую страсть, какой только и может гореть невинное сердце полуребёнка-полудевушки. То она бесстрашный спутник в мальчишеской шапке, готовый повсюду сопровождать своего господина; то наивный, испуганный и смущённый ребёнок; то кокетка и баловница, водящая за нос, играющая в жмурки, доводящая до головокружения пережившего разное, но, видимо, не такое Казанову. Спектакль открыл дарование тринадцатилетней Яны, которая до этого пробовала играть лишь в домашних спектаклях да на фестивале семейных театров вместе с родителями и младшим братом. Ныне одарённая девушка прикоснулась ко взрослому произведению. И сама об этом не ведая, играет так, что от накала страстей захватывает дух.
Страсти кипят, но мизансцены решены удивительно поэтично, трогательно и невинно. Прямых контактов между двумя актёрами так мало. Их герои не могут безболезненно соприкоснуться. Потому что не могут безболезненно соприкоснуться два века. Вот Франческа играет, катая невидимый персик по его щеке – и Казанова от наслаждения, засыпая, погружается в мир фантазий. А потом засыпает она – и он качает её, даже не притрагиваясь. А потом… нет, не целует в губы, как в пьесе. Об этом последнем жесте актеры уже отстранённо сообщают зрителям. И тут раздаются аплодисменты.
Спектакль достоин аплодисментов и криков «браво». И очень жаль, что увидеть его смогут немногие.

Серафима Белевич
Фото автора0305

 

Написать комментарий:


 
Поиск

Автор материала

Серафима БЕЛЕВИЧ


Культурный обозреватель газеты

Имя:

Эл.почта: