Продолжение. Начало
в № 51 от 28.12.2012)

По страницам «Кронштадтского Вестника» 70-х годов XIX века

Тихая ночь. Мягкий снег. Снежинки тихо, почти не кружась, падают в синеватом свете газовых фонарей. В домах свет не яркий и очень тёплый — от свечей, от масляных и керосиновых ламп, а ещё больше от лампад. Сугробы. Снежный вихрь, поднятый пронесшимися санями. Мелкие льдинки пляшут, серебрятся в морозном воздухе. Стук копыт по булыжной мостовой, стук комьев мёрзлой земли и снега. Звон бубенцов… Освещённые витрины магазинов и кондитерских, зовущие, манящие… Город и его жители погружены в заботы, связанные с приготовлением праздничного стола, с приобретением подарков. И это не лихорадочный, безудержный шопинг, но размеренное неспешное приготовление, предвкушение, радостное ожидание чуда — Рождества… Всё то, что так трудно выразить словами, могла бы дополнить музыка. Пусть «Святки» П. И. Чайковского будут мысленным музыкальным фоном для рассказа о том, как жители Кронштадта готовились к Рождеству и как праздновали на святочных неделях.

Детский вечер в Коммерческом собрании

Святочные недели в Кронштадте традиционно начинались праздничным вечером, устраиваемым для детей в конце декабря. «Каждый год на святках в коммерческом клубе бывает детский вечер…», — писал «Кронштадтский Вестник». В начале 70-х годов XIX века Коммерческое собрание располагалось в здании, сохранившемся поныне на углу улицы Сургина и проспекта Ленина, том самом, где сейчас размещается детский сад. И хотя не ежегодно (поскольку это зависело от мнения старшин коммерческого собрания, которое не всегда совпадало с мнением большинства его членов), но «в этот день делалась для детей ёлка…». На этот детский вечер приглашались «исключительно дети членов с платою с малолетних детей по 30 коп. сер.». Насколько непривычно для современных мам и пап проходил такой праздник, мы можем увидеть глазами корреспондента «Кронштадтского Вестника», напечатавшего свой репортаж в 1870-м году.
«На вечер, устроенный 26-го декабря, публики с детьми собралось такое множество, какого… никогда не приходилось видеть в коммерческом собрании. Было душно и жарко. Зало и все остальные комнаты собрания представляли из себя что-то вроде общей бани; дым от папирос и сигар, несмотря на полное действие всех вентиляторов, до того сгустился, что один остряк заметил по этому случаю, что в коммерческом собрании в этот вечер было чрезвычайное заседание tabacs-collegium’а. Кислород с самого начала вечера был поглощен сполна, и потому нет ничего удивительного в том, что к 9-ти часам вечера газовый свет вдруг исчез, осталось лишь от него слабое синеватое мерцание. Многие родители сначала подумали, что это какой-нибудь физический опыт, устроенный вместо ёлки для детской забавы. Другие поспешили заглянуть на улицу и утешились тем, что газовые фонари горят…». Те родители, кто только собирался прийти на вечер, заглянув на неосвещенную лестницу, ведущую в залы Коммерческого собрания «…поспешили возвратиться домой, подумав про себя, что детский вечер отложен, должно быть, до другого дня. Другие же… воспользовались этой темнотой и, к крайнему огорчению дежурных старшин, успели проскользнуть в клуб без рекомендательных билетов. Скоро причина этой мистификации разъяснилась: в газовом резервуаре не оказалось воды, резервуар немедленно был наполнен и газовый свет засиял даже светлее обыкновенного».
Дамы на подносах разносили гостинцы. Если кто-то из взрослых хотел взять что-нибудь для своих детей, то дамы «их благоразумно удерживали от этого намерения словами: «Вы большие, вам неприлично». Когда какой-нибудь востроглазый мальчуган, получив из прекрасных дамских рук яблоко, протягивал затем свою собственную руку, чтобы стянуть заветную ягодку винограда, его останавливали словами: «Самим брать нельзя, это неприлично». Весьма умеренное количество гостинцев и «быстрое исчезновение десерта неприятно изумило как детей, так и родителей их». Однако причиной тому была дороговизна продуктов, случившаяся из-за пожара на Мстинском мосту — одном из самых больших деревянных мостов Николаевской железной дороги, — произошедшем в конце 1869-го года. Пожар уничтожил несколько пролётов моста и прервал железнодорожное сообщение между Санкт-Петербургом и Москвой.

«На этом же вечере случилось ещё одно не совсем обыкновенное происшествие. Составилась кадриль. Кавалеры разобрали дам и выстроились; оставалось только дать сигнал музыкантам, чтобы начать танец». Вдруг к двум воспитанникам одного петербургского военного учебного заведения подошёл военный и, приняв их за взрослых, попросил выйти из танца: «Вам танцевать нельзя, теперь танцевать будут дети». Оба воспитанника «…показали собою замечательный пример соблюдения военной дисциплины, потому что тотчас же вышли из залы и сели ужинать; ангажированные же ими девицы остались… без кавалеров».
В середине 70-х годов XIX века детские новогодние праздники стали устраивать не только для детей состоятельных горожан. В 1875-м году Андреевское приходское попечительство организовало такой праздник для детей из семей погорельцев, пострадавших от пожара 1874-го года, уничтожившего несколько кварталов между современными улицами Вишневского и Владимирской, проспектом Ленина и улицей Зосимова. Праздник с новогодней ёлкой прошёл в здании Андреевского попечительства, располагавшемся на углу улиц Александровской (Зосимова) и Высокой (Вишневского), принадлежавшем купцу В. Д. Никитину.

Поздравительный список

Первые дни Нового года бывали посвящены визитам, однако со временем в Кронштадте сложилась более практичная традиция. «По примеру прошлых лет, 1-го января … залы Морского и Коммерческого Собраний будут открыты для всех сословий с 1-го до 4-х часов по полудни, для взаимных поздравлений с Новым Годом, вместо обычных визитов. В обоих Собраниях будут выставлены кружки для сбора пожертвований в пользу Кронштадтского Благотворительного общества. Для составления поздравительного списка, покорнейше просят г.г. жертвователей прилагать к деньгам свои имена и фамилии». Такие, набранные крупным шрифтом, объявления печатались на первой полосе «Кронштадтского Вестника», напоминая кронштадтцам не только о наступившем Рождестве, но и о христианском отношении к ближним. Отсутствие в «поздравительном списке» известной в Кронштадте фамилии, по-видимому, могло поставить её обладателя в неудобное положение перед знакомыми и сослуживцами. В дальнейшем было принято опускать в «кружки» деньги вместе с визитными карточками в отдельных конвертах.

Маскарады

Морское и Коммерческое собрания выступали в праздничные дни как два центра притяжения, разделяя жителей города на гражданских и военных. Маскарады и семейные вечера проходили и в Морском собрании, и в Коммерческом, представлявшем собой, по сути, купеческий клуб.
Маскарад в Коммерческом собрании начинался часов в 10 вечера и продолжался до трёх часов ночи. Посещение было платным. Плата за вход устанавливалась 1 рубль и 50 копеек (что примерно соответствовало дневному заработку на Пароходном заводе), при этом членам Коммерческого собрания и дамам билет обходился всего в 50 копеек. Более низкая цена на билеты для дам, кроме гендерных различий, возможно, объяснялась ещё и демографическими особенностями нашего города (в 1863-м году, на 14 холостых мужчин приходилась всего одна незамужняя женщина). Строго соблюдался маскарадный dress-code: «Дамы допускаются не иначе как в масках», — гласили объявления в газете. Костюмы покупали или брали напрокат.
Маскарады в Морском собрании часто носили благотворительный характер. Например, в 1870-м году на святочных неделях было назначено два маскарада: один в пользу инвалидов, другой — в пользу Благотворительного общества. Маскарады длились почти всю ночь. Вход был платным: «с гг. членов, постоянных гостей и масок по 50 коп., не члены 1 рубль».

Обеды и вечера в Морском собрании

Кроме того, в Морском собрании по определённым дням назначались семейные обеды и вечера, а в конце святочных праздников — «годовой обед по подписке». Атмосферу, царившую в это время в Морском собрании, замечательно передает письмо, написанное для «Кронштадтского Вестника» одним из посетителей такого семейного обеда, скромно подписавшимся «Петербуржец». «Поневоле зазимовав на несколько дней в Кронштадте, — писал он, — я вчера имел удовольствие посетить ваше Морское собрание. Великолепное помещение, в особенности большой зал, которому не много найдется подобных в Петербурге, блистательное освещение, роскошные дамские туалеты, блестящее общество флотских офицеров — вот приятное впечатление, вынесенное вашим покорнейшим слугою от вчерашнего семейного обеда, хотя, откровенно говоря, я не мог понять, почему обеды эти, при полнейшем отсутствии дам, продолжают называться семейными, разве потому, что на них присутствует только одна морская семья» (текст выделен Петербуржцем — прим. автора).
В праздничные дни на сцене Морского собрания звучала классическая музыка. За выбором репертуара следили старшины Морского собрания. Легкий жанр считался уделом театра и загородных увеселительных заведений. Например, в 1875-м году в зале кронштадтского Морского собрания были даны шведскими национальными певцами два концерта. Один из них открывался финской песней. Все шесть исполнителей обладали «прекрасными и хорошо обработанными голосами, а стройность их хорового пения доведена до крайних пределов», хотя и не сопровождалось аккомпанементом какого-либо музыкального инструмента. «Стройные их фигуры были облачены во фраки, а на груди у каждого красовалась широкая лента их национальных цветов». Газета писала: «в пении шведов… есть что-то особенное, повергающее слушателя в поэтическое настроение и вместе с тем простое и строгое, как и сама природа Скандинавии».
Истинные ценители музыкального искусства составляли Кронштадтское отделение Русского Музыкального Общества, устраивающее музыкально-литературные вечера. Такие вечера собирались и на новогодних праздниках. Там играл «оркестр любителей», исполнялась классическая музыка, звучали Бетховен, Гайдн, Брамс и другие композиторы. Юные дарования могли продемонстрировать свои вокальные способности: «каждый музыкальный вечер общества…» доставлял «…возможность слышать новых исполнительниц». Часто местом проведения таких вечеров была сцена Морского собрания.

Театральные хиты и премьеры

Афиши кронштадтского театра предлагали как хиты сезона, так и премьеры. В начале января 1870-го года давали водевиль из 3-х частей: «Живчик», «Цыганка» и «Комедия без названия». Представления принимались весело и живо, «несмотря на то, что многие видели их, вероятно, не один раз». «Главный интерес… заключался, конечно, в вокальном отделении», где исполнялись романсы, сопровождавшиеся «оглушительными аплодисментами». «Кронштадтский Вестник» писал: «Восторг у некоторых зрителей доходил положительно до неистовства; например, один из зрителей, сидевших в первом ряду кресел, не только без сожаления к своим легким испускал пронзительные крики, оглушавшие соседей, но в экстазе с… ожесточением стучал ногами в перегородку, отделявшую музыкантов…». Остается только добавить, что такую бурную реакцию вызвало исполнение романса «Виновата ли я…», который пришлось повторять на бис, и дуэт «Не искушай меня…».
Осенью 1874-го года в городе открылся новый театр, большой, просторный и «отвечающий театральной технике» (находился там, где сейчас установлен бюст С. М. Кирова). Его сцена предоставляла труппе театра новые возможности. В 1875-м году «на последних днях рождественских праздников… была дана «Русская свадьба» (драматическое представление из жизни наших предков XVI века)». Такая масштабная постановка подразумевала наличие «великолепных костюмов и хороших хоров», однако, как писал «Кронштадтский Вестник», «и то, и другое грешило на нашей сцене, да и самое исполнение было довольно слабо». Зато в том же 1875-м году на святках с успехом была осуществлена постановка первой на кронштадтской сцене оперетты. Выбор пал на одну из лучших оперетт Оффенбаха «Птички певчие». При этом «опасения за оркестр… не оправдались, и хотя, действительно, наш портовый оркестр заставляет желать ещё многого, но в спектакле… музыканты положительно доказали, что оперетты могут исполняться ими с успехом», — писала газета.
Кроме водевилей и оперетт, на сцене театра игрались классические произведения, исполнялись оперные арии; ставили и современных авторов, например, А. Н. Островского: «Доходное место», «На всякого мудреца довольно простоты», «Не всё коту масленица».

Арина Мельникова 

(Продолжение следует)