По страницам «Кронштадтского Вестника» 70-х годов XIX века.

Тихая ночь. Мягкий снег. Снежинки тихо, почти не кружась, падают в синеватом свете газовых фонарей. В домах свет не яркий и очень тёплый — от свечей, от масляных и керосиновых ламп, а ещё больше от лампад. Сугробы. Снежный вихрь, поднятый пронесшимися санями. Мелкие льдинки пляшут, серебрятся в морозном воздухе. Стук копыт по булыжной мостовой, стук комьев мерзлой земли и снега. Звон бубенцов… Освещённые витрины магазинов и кондитерских, зовущие, манящие… Город и его жители погружены в заботы, связанные с приготовлением праздничного стола, с приобретением подарков. И это не лихорадочный, безудержный шопинг, но размеренное неспешное приготовление, предвкушение, радостное ожидание чуда — Рождества… Все то, что так трудно выразить словами, могла бы дополнить музыка. Пусть «Святки» П. И. Чайковского будут мысленным музыкальным фоном для рассказа о том, как жители Кронштадта готовились к Рождеству и как праздновали на святочных неделях.

«Картонажи для ёлки…»

Выбору рождественских подарков были посвящены заботы кронштадтцев в конце уходящего года. Что же предлагали им городские магазины и лавочки? «К праздникам получен большой выбор посуды разных заводов…, лампы французских фабрик, чай кяхтинский и Кантонский разных плантаций…» – подобная реклама неизменно появлялась на страницах «Кронштадтского вестника». Тогда, 150 лет назад, чай любили, ценили и, по-видимому, умели в нём разбираться. Для любителей чая предлагались сорта, «…удовлетворяющие самым взыскательным требованиям…». Названия их говорят сами за себя: «Императорский букет», «Лянсинный букето-розалистый», «Лянсин ханско-розалистый», «Желтый отборный сан-и-сян»... Правда, судя по ценам, доступен такой чай был не всем. Разве что ради праздника. В предпраздничные дни оживлялась виноторговля, магазины предлагали разные деликатесы: «зернистая икра, сладкие мандарины, дюшес и пр. фрукты, свежая зелень и салаты, цветная капуста и спаржа…». К Рождеству готовились основательно, праздничному столу уделялось в этой подготовке значительное место. И, конечно же, хотелось, чтобы в новогодние праздники дома звучала музыка. Состоятельные жители города могли музицировать на домашних музыкальных инструментах, что, собственно, и составляло одно из главных развлечений. Те же, кому домашний рояль был не по средствам, могли купить себе или подарить «музыкальную машинку», играющую «…от 4-х до 200 пьес с экспрессией, мандолиной, барабаном, колокольчиками, кастаньетами, небесными голосами и т.д.». Можно было приобрести и более, как сказали бы сейчас, бюджетный вариант: «ящик с музыкой, играющий от 2-х до 16-ти пьес…». Кроме того, в качестве подарков предлагались «…несессеры, сигарные ящики, швейцарские домики, письменные приборы, альбомы для фотографических карточек, ящики для перчаток, пресс-папье, ящики для табаку и для спичек, рабочие столики, бутылки, стаканы для пива, порт-моне…». Выбор, мало отличающийся от современного ассортимента, за исключением одной детали — «…все эти вещи с музыкой». Покупались и новогодние украшения для ёлки — «…картонажи, свечи и нитка для ёлки…, розетки, шары, тюльпаны…». Трогательно объясняют, что такое «картонажи для ёлки», воспоминания о Рождестве Ивана Шмелева: «За мёрзлым стёклышком (в лавке — прим. автора) — знакомый Ангел с золотым цветочком, мёрзнет. Осыпан блеском. Я его держал недавно, трогал пальцем. Бумажный Ангел. Ну, карточка… осыпан блеском, снежком как будто. Бедный,мёрзнет. Никто его не покупает: дорогой. Прижался к стёклышку и мёрзнет».
Наступал сочельник, и можно представить, как плыл над заиндевевшими куполами кронштадтских церквей колокольный звон, как люди шли ко Всенощной, как высматривали в небе первую звезду, как дети с замиранием сердца ждали… Не столько рождественских подарков, сколько чуда, совершающегося в рождественскую ночь…

Арина Мельникова