«Не говорите мне: он умер – он живёт;
Пусть жертвенник разбит – огонь ещё пылает,
Пусть роза сорвана – она ещё цветёт,
Пусть арфа сломана – аккорд ещё рыдает».

Антонина Степановна Надсон (Мамонтова) –
мать поэта

Немногие кронштадтцы, а уж тем более гости города знают, что в Кронштадте по сей день существует переулок Надсона. Если не полениться и внести это название в поисковик, он будет показан с указанием почтового индекса. Какое же отношение имеет дореволюционный поэт Надсон к Кронштадту?

Семён Надсон появился на свет 14(26) декабря 1862 года в Санкт-Петербурге в семье надворного советника Якова Семёновича Надсона и красавицы Антонины Степановны Мамонтовой из старинного дворянского рода (по семейной легенде род шёл от татарского хана Мамута).
Отец будущего поэта любил музыку и пение. Менее чем через два года после рождения сына он умирает.
Антонина Степановна с детьми уезжает в Киев, где вынуждена работать экономкой и учительницей в семье Фурсова. В 1869 году семья возвращается в столицу. Живут у дяди (брата матери) Диодора Степановича Мамонтова. В квартире регулярно проходят музыкальные вечера, при этом Диодор Степанович сам играет на виолончели.
Семён уже в четыре года освоил чтение, а в девять лет написал первые свои стихи. Из его воспоминаний: «К этому времени я проглотил почти всю детскую литературу – Майн Рида, Жюль Верна, Густава Эмара – знал наизусть почти всего Пушкина и сам писал прозой рассказы, героем которых был некий благородный герой Ваня».
Мать во второй раз выходит замуж. За Николая Гавриловича Фомина – управляющего Киевским отделением Российского страхового общества. Через год очередной удар судьбы: отчим покончил с собой. Вновь, без средств, возвращение в Санкт-Петербург, где их приютил второй брат Антонины Степановны. Мать Семёна так и не оправилась от всех потрясений. Из дневника:
«Её большие глаза, страдальчески смотрящие с худого, бледного, но всё еще прекрасного лица».
Весной 1873 года в возрасте 31 года она умирает от чахотки. Десятилетнего Семёна определяют пансионером (воспитанник учебного заведения, состоящий на полном содержании) во 2-ю военную гимназию (после 1873 года – 2-й кадетский корпус, среди выпускников – Беллинсгаузен, Крузенштерн, Бенуа и другие), а младшую сестру – в Николаевский институт.
На первых порах пребывания в учебном заведении отношения с одноклассниками не складывались, Семён был более развитым, много знающим и уже много пережившим в жизни. Учился хорошо, с 11 лет начал вести дневник. Он научился игре на скрипке, с которой уже не расставался всю жизнь, играл по слуху на рояле. Был певчим в хоре. В 16 лет его стихи впервые были опубликованы в журнале. Вскоре публикаций его стихов становится больше. После знакомства в 1878 году с семьёй Дешевого – друга по корпусу, вспыхивает первая любовь к Наталье, сестре друга. Это счастье было недолгим, Наташа менее чем через год умирает от чахотки. На выпускном вечере перед преподавателями и кадетами он читает своё творение «Иуда».
«Он в мир вошёл
с святой любовью,
Учил, молился и страдал –
И мир Его невинной кровью
Себя на веки запятнал!»
Следующим местом учёбы было Павловское военное училище. Это училище располагалось на Васильевском острове. Будущие офицеры получали прекрасное образование, и не только по военной части, среди преподаваемых предметов были: тактика, военная история, артиллерия, фортификация, топография, законоведение, военное администрирование, закон Божий, французский и немецкий языки, механика, химия; на лето училище передислоцировалось в лагеря, располагавшиеся в Красном Селе. После поступления в училище, по воспоминаниям товарищей, Надсон был печален и молчалив он был «плохой фронтовик с тяжёлым тесаком на боку», перегибающим весь его стан и в высоком «горшке» – кепи. А сам Надсон записал в дневнике: «Изображаю исправного юнкера, строевые занятия через силу. Могли бы мне быть доступны: водка, карты, бильярд и шпоры батальонного адъютанта».
Друзья звали его Сеня, очень любили его стихи на злобу дня, которые переписывались от руки и расходились по училищу. Стихи он любил писать по ночам. Некоторые стихи посылал для рецензий в столичные журналы, в случае публикации получал гонорар, но деньги не задерживались – раздавал нуждающимся друзьям. В этот период знакомится с Плещеевым и редактором «Отечественных записок» Толстым. Заканчивает училище с хорошими оценками, по 12-бальной системе: математика – 7, немецкий – 9, химия – 10, законоведение – 10, тактика – 11, русский язык – 12; с 1-м разрядом, званием подпоручика и правом выбора места службы, которое и выбрал: недалеко от столицы.
8 сентября 1882 года поступает в 148-й Каспийский полк, находившийся в Кронштадте и расквартированный в Северных оборонительных казармах на Северном бульваре. Поселился недалеко от места службы, в съёмной комнате в квартире отставного моряка-техника Савельева в Козельском переулке, в доме с мезонином и вышкой. Вот как описывает свою комнату Надсон: «Маленькая уютная комната с мягкой мебелью. На окне фуксия и герань. Лампада перед образами, этажерка с любимыми книгами и моими дневниками, стоит карточка дорогой моей Н. М. Письменный стол. Окно с запирающимися на ночь ставнями».
С хозяевами квартиры сложились прекрасные отношения, он помогает детям делать уроки, в распоряжении Семёна Яковлевича были все удобства
и даже хозяйское пианино.
По статусу офицеру положен денщик, такой был и у Надсона – Семён с «глупо-усердным» видом. Начало службы радует, из дневника от 28 сентября 1882 года: «Полк, куда закинул меня случай, несмотря на то, что принадлежит к армии, далеко не такой ужасный, как я предполагал в училище. Моя жизнь мне положительно нравится».
Служба – дежурства в лазарете, заведование ротной школой.
В полку есть Офицерское собрание и прекрасная библиотека. Ещё из воспоминаний Надсона: «Кронштадт производит на меня благоприятное впечатление. В полном смысле слова сбываются мечты…»
«… И с моря утром
ветер влажный,
И перезвон колоколов,
И пароходов свист протяжный…»
После суровой дисциплины училища – свобода. В этот период жизни им написаны одни из лучших стихов, среди них: «Не вини меня, друг мой», «Нет, легче мне думать, что ты умерла», «Я пришёл к тебе с открытою душою», «Затих блестящий зал», «Сбылось всё» и другие, во многих произведениях легко узнаётся Кронштадт.
Но в то же время молодому офицеру с жалованием 52 рубля в месяц живётся непросто. В своих письмах Плещееву он признаётся, что у него заложены мундир и часы. Отчасти его спасают гонорары за публикации, но это бывает нерегулярно, в дневниках он пишет: «Если Станюкович не опубликует, то я буду вынужден до 20 числа сидеть без сахару, свечей и прочих продуктов цивилизации…»
Но, молодость берет своё, из воспоминаний: «Я влюблён – два дня, но влюблён…Ожило мёртвое сердце». Объект внимания – Маня.
Являясь человеком творческим, общительным он создаёт в Кронштадте в свободное от службы время кружок с очень нешаблонным названием – «Общество редьки». В это собрание вошли начинающие поэты и писатели, музыканты и любители театра. Встречи проходили на квартире, в центре комнаты стоял стол, за ним сидели молодые люди, а в центре всегда лежала редька. Почему редька? Всё очень просто, она почти ничего не стоит, а молодёжи многое было не по карману, да и с чувством юмора у этих юных людей всё было в порядке, ведь предмет в центре стола и сидящие вокруг люди напоминали очень модные в те года спиритические сеансы. Но главным было на тех вечерах живое общение, остроумная беседа, возможность прочесть свои опусы, наиграть свою музыку и получить в ответ восхищение или добрую критику. По воспоминаниям участников часто звучала гитара и скрипка Надсона.
«… Идти и помогать,
на сколько хватит сил.
Я божеством избрал
любовь и всепрощенье,
Священным их огнём
я каждый стих зажёг,
И ту же песнь любви,
печали и забвенья
С собою я принёс
в наш дружеский кружок…»
Помимо службы и «Общества редьки» наш герой много чего успевает – поёт в любительском хоре Морского собрания, в своём полку он устраивает музыкально-литературные вечера, и зал всегда полон, участвует в театральных спектаклях в Кронштадтском театре в качестве актёра. Читает со сцены свои сочинения и стихи других поэтов. Имеет успех.
Первого декабря 1882 года в газете «Кронштадтский вестник» опубликован отчёт о Первом музыкально-литературном вечере в Морском собрании:
«К удовольствию слушателей, молодой поэт Н., обративший на себя внимание своими прелестными стихотворениями, напечатанными в наших лучших журналах, с увлечением прочёл одно из этих стихотворений».
В воспоминаниях Надсона есть и зарисовки из кронштадтской жизни: «Маленький приморский городок К. с его деревянными домами, карикатурными вывесками и патриархальными нравами, повеял на меня светом и теплотой моего раннего детства…», или к примеру остроумные высказывания про «Собачий парк» (Екатерининский сквер). Но «Белая полоса» жизни закончилась, свадьба расстроилась. Здоровье ухудшилось, виною этому была наследственность плюс климат города, частые поездки в Санкт Петербург (иногда в непогоду добираться приходилось и по восемь часов), в сильные морозы, без шубы, на санях по льду залива от Ораниенбаума. Мечтает перевестись в столицу. Болезнь обострилась (туберкулёзная фистула на ноге), всё лето пришлось лечиться в Санкт-Петербурге. Возникает мысль уйти с военной службы и стать народным учителем, готовится к этому и сдаёт экзамен. Осенью, после лечения, возвращается в полк и селится по новому адресу, на письмах указано так: «Кронштадт Осокина площадь, угол Северного бульвара, дом Дьячкова, квартира № 1 Красовского». С увольнением вопрос непростой, так как за государственное (казённое) обучение он обязан отслужить не менее трёх лет. Известность как поэта в литературном мире растёт.
В 1883 году его принимают в Пушкинский кружок, где он знакомится с Гаршиным, Салтыковым.
«Омывшись на заре
душистою росою,
Сегодня ясный день,
как девушка румян.
Едва колышется
дремотною волною
Морская даль,
в дали, переходя в туман,
В сиянье солнечном –
сады благоухают.
Прозрачна глубь небес:
ни облачка кругом.
И только чайки в ней
снежинками мелькают
И тонут из очей
в просторе голубом…»
Подаёт прошение об отставке по состоянию здоровья. С марта 1884 года проживает в Кронштадте по адресу: угол Владимирской улицы
и Козельского переулка, в доме наследников Никитина, в квартире капитана Григорьева под номером 1. По решению медицинской комиссии
в мае 1884 года его комиссуют, отставка принята в июле. Так заканчивается кронштадтский период жизни Семёна Яковлевича Надсона, но великолепный творческий путь продолжился.
Лето он проводит на даче Плещеева в Сиверской.
«Он спал, разметавшись
в своей колыбели,
И тихо две тени к нему подошли,
И долго стояли, и долго глядели,
И взоры одной просияли любовью,
И, вся озарившись
небесным огнём,
Она наклонилась к его изголовью
И тихо его осенила крестом…»
Ему предлагают место секретаря в редакции журнала «Неделя», но, ухудшение здоровья, и это заставляет его в октябре 1884 года уехать на лечение во Францию – на средства друзей и Литературного фонда, а также денег, вырученных с благотворительных концертов. Лечение продолжилось в Швейцарии.
За год были сделаны четыре операции на ноге. Очень помогали наши соотечественники, живущие за границей, среди них доктора Белоголовый и Якоби. В марте 1885 года выходит первый сборник стихов поэта. Книга получает прекрасные отзывы, становится модной и востребованной. Надсон безумно скучает по России: «Скверная Пасха у этих сухопарых французов! Ни колоколов, ни наших заутрень… Не хватает тут мне и нашей весны
и наших „белых ночей“».
Лечение не помогло, становится всё хуже и хуже. Рвётся на Родину. Некоторое время живёт в Санкт-Петербурге, потом по приглашению друзей уезжает в Подольскую губернию, где более благоприятный климат. Из дневников: «Мне по душе, после Петербургской сутолоки. Целый день читаю, играю на скрипке, на рояле. Занимаюсь со старшим сыном хозяев, и скажу, не хвастаясь, – делаю успехи…»
В случае выздоровления мечтал поселиться в Киеве, Москве или Санкт-Петербурге. Популярность Надсона огромная, на его стихи пишутся романсы, стихотворения переводятся на иностранные языки, молодые почитатели таланта заучивают их наизусть, в каждом дневнике девушек были переписанные от руки его стихи.
Весной после относительного ослабления болезни уезжает в Киев для устройства на работу. Планирует организовать литературный вечер, для сбора и с последующей отдачей денег своим кредиторам. Этот вечер стал его бенефисом, вызывали много раз, не отпускали со сцены, аплодисментам не было конца. Молодёжь его боготворила, носила на руках. Но, здоровье, здоровье! Открылось кровохарканье! Лихорадка! Возвращение в деревню. Осенью 1886 года – переезд в Ялту.
Первая книга выдержала несколько переизданий. Когда здоровье позволяет, продолжает писать. Получение Пушкинской премии от Академии наук за книгу.
Чёрный день. В 9 часов утра 19 (31) января 1887 года от туберкулёзного воспаления мозга, после непрекращающихся мучительных страданий, гениальный 25-летний поэт умирает. В Одессу гроб прибыл на пароходе «Пушкин», его встречали толпы поклонников. В Петербург гроб доставили по железной дороге. На вокзале, в церкви и по дороге на Волково кладбище были тысячи людей, почитателей его творчества, а тяжеленный гроб несли всю дорогу на руках. Надсона похоронили на Литературных мостках. Могила и место рядом были выложены венками в несколько рядов.
Были произнесены многочисленные речи; читали его стихи. Могила Надсона находится рядом с могилами Белинского и Добролюбова.
В Петербургском и Московском университетах вместо учебных лекций были прочитаны рефераты о поэте
и его творчестве. Через несколько лет на деньги, собранные по подписке, на кладбище поставлен памятник. В Кронштадте, в 148-м Каспийском полку, в одном из залов полковой библиотеки открыли музей Надсона, где был большой портрет поэта, личные вещи и сборник стихотворений с дарственной надписью. Память о ставшем знаменитым выпускнике увековечили и во 2-м кадетском корпусе. Данью памяти и народной любовью были и почтовые открытки с его изображением и стихами, изданные тысячными тиражами и копии его фотографий, которые делались в фотоателье по всей стране.
В старинных изданиях сборников писателей и поэтов обычно вслед за обложкой помещалась фотография автора, так вот приобрести книгу стихов Надсона с его фото практически нереально, они вырваны поклонниками его таланта.
Странно-замечательная история произошла в Кронштадте в 1918 году. На волне революционной эйфории и по указанию сверху вышел указ
о переименовании улиц города, тех названий которые тянут в прошлую «грязно-тёмно-эксплуататорско-ненавистную жизнь. И появились
в Кронштадте улицы Зиновьева (Радомысльский), Троцкого (Бронштейн), Интернациональная, Июльская, Ленина и другие, не менее «правильные». И вдруг – переулок Надсона. Как этот бывший офицер, певец всего чуждого и неправильного, затесался в красный пантеон? И всё же это произошло, причём, 2 ноября 1918 года, накануне «великого праздника» – годовщины смены строя. Как версию попадания в этот список Надсона можно допустить, что этого поэта очень любил кто-то (или супруга, боевая подруга) кого-то из инициаторов – составителей списка переименований (что поделать, бывают слабости и у «железных» людей). Благодаря этому казусу в Кронштадте уже больше 100 лет есть переулок Надсона – бывший Козельский.
В 1950–1960 годах деревянные дома были снесены, построены кирпичные, сквозной переулок перестал существовать. Но фамилия Надсона существует до сих пор на карте Кронштадта, и это замечательно. В планах города была и мемориальная доска в память этого замечательного поэта, и предлагалось место установки. Давайте пофантазируем – год 202…, на углу Флотской улицы и переулка Надсона – открытие мемориальной доски, на которой пару строк поэта и… редька, а под доской фрагмент палисадника, как в старом Кронштадте, и лавочка, присев на которую можно услышать его стихи, например эти:
«…Порой вокруг меня беспечно
светят глазки
И раздаётся смех
собравшихся детей,
И я, послушно
им рассказывая сказки,
Сам с ними уношусь
за тридевять морей,
Порою дверь мою,
беззвучно отворяя,
Войдет хозяйский кот,
старинный друг семьи,
И ляжет на диван,
и щурит, засыпая,
Зрачки горящие свои»

Сергей Зайцев
Фото из коллекции автора