По страницам кронштадтских газет 1860-х – 1890-х годов

От талой воды по окраинам города ещё стояла непролазная грязь. Но центральные улицы, по обыкновению, были уже сухи и даже пыльны. Как и всегда пред праздниками, было людно. Суета начиналась уже с раннего утра. Прислуга, как угорелая, металась по лавочкам и торговым рядам в поисках провизии к праздничному столу. Барыни и барышни, щеголяя новыми нарядами, умудрялись сохранять «великопостные кающиеся и «воздыхающие о гресех» физиономии». Помня, что суета им не к лицу (это удел низшего сословия), к выбору подарков они подходили обстоятельно. Между тем, вербную неделю сменяла страстная, близилась Святая Пасха.

«Вербы»
в Гостином дворе

Подготовка к ней начиналась задолго до наступления. Как писал фельетонист «Кронштадтского вестника» в 1880 году, ещё за два-три месяца дамы «полным ходом» пускали «природную тактику против своих мужей, чтобы на весенний светлый праздник природы явиться во всём блеске своей красоты и изящества костюма». Мужья по обыкновению упорствовали, «ссылаясь на ограниченность своего содержания и непомерно возрастающую дороговизну жизненных припасов», и тогда начиналась «малая партизанская война, имеющая, как все войны, с одной стороны наступательный, а с другой – оборонительный характер». Городские торговцы, разумеется, выступали на стороне дам, соблазняя рекламой. Так, например, «Петербургский магазин» Е. Т. Куликова и И. И. Дьячкова, в 1873 году предлагал специально полученный «для платьев к причастию белый могер а суа и кисею плюмтэ». Так что нетрудно догадаться, кто выходил победителем этого извечного противостояния!
Особенно напряжённой для мужской части жителей города была вербная неделя. «Эта неделя у нас, как и в Петербурге, заметно выдается из ряда недель Великого поста – писал корреспондент «Листка объявлений» в 1867 году. По примеру столицы в кронштадтском Гостином дворе устраивались «вербы» – ярмарки, где можно было купить подарки к предстоящему празднику.
Петербургские же «вербы» были знамениты на всю страну. Галереи столичного Гостиного двора щедро украшались настоящими и искусственными ветками вербы, яркими весенними цветами, восковыми фруктами и херувимами. Няньки, бабушки и маменьки со своими чадами съезжались туда со всего города и со всех его окрестностей.
Кронштадт старался не отстать от блестящего соседа. «Барыни наши на этой неделе особенно много бродят по гостиному двору и магазинам, – ёрничал репортёр «Листка объявлений», – одни прямо за тем, чтобы справить себе к празднику приличную обновочку; другие, нежные маменьки, отправляются купить своим детям игрушку,… купят игрушечку, а затем захватят и для себя что следует».
Здесь можно было встретить «представителей всех общественных классов от «весенних амурчиков» до рачительных хозяек, думающих, что тут можно купить все по случаю и дешево и с оторопелым недоумением встречающих «праздничные» цены» – писал в 1896 году корреспондент газеты «Котлин». Здесь же можно было развлечься, рассматривая выставленные в витринах «новости». Наконец, можно было просто не упустить «случая поглядеть на всякое даровое, бесплатное уличное зрелище, будь это перебранка или легонький скандальчик».
Чем же торговали на «вербах»? Да всем, чем угодно. Сладостями, искусственными и живыми цветами, детскими игрушками, парфюмерным и косметическим товаром, грошовыми книжками, незатейливыми картинками и гравюрами на житейские сюжеты или романсами вроде «И ночь, и любовь, и луна».

На страстной неделе

Наконец, вербную неделю сменяла страстная – самая строгая неделя поста. «Эта великая неделя, – писал корреспондент «Листка» в 1867 году, – у нас обыкновенно посвящена бывает на приготовление к празднику. Везде в домах идёт мытьё и чищенье». При этом, как свидетельствовал репортёр «Котлина» спустя почти тридцать лет, «театры закрыты, художественные выставки закрываются, в ученых обществах ни одного заседания, даже юбиляры, и те… не напоминают о себе».
На страстной же неделе 1881 года в церкви учебного экипажа произошло событие, не оставшееся незамеченным благодаря, маленькой восторженной заметке в «Кронштадтском вестнике», называвшейся «Женское трио в церкви».
«Это было за преждеосвященной обедней» – писал потрясённый очевидец. Впервые перед амвоном церкви стояли «не маленькие певчие,… а три девицы». Традиционно высокими голосами в церковных хорах пели мальчики, поэтому первым впечатлением, поразившим прихожан, было «немое изумление». «Все обратилось в слух, не заметно не было ни малейшего движения» – рассказывал автор заметки. «Гармоничное, трогательное и нежное пение женских голосов произвело сильное действие». Это было «явление новое, редкое, поразительное» и настолько красивое, что невозможно было его не приветствовать. Так в казалось бы незыблемые каноны церковного пения начала входить новая традиция, ставшая теперь такой привычной.

Предпраздничная торговля

Помимо наведения порядка и чистоты в домах и в душах, вербная и страстная недели, как непосредственно предшествовавшие празднику Святой Пасхи, отводились на покупку провизии (слово «продукты» тогда не употреблялось) для праздничного стола, в связи с чем газеты пестрели объявлениями владельцев лавок и магазинов. Наибольшим спросом пользовались товары мясных, зеленных и колбасных лавок, магазинов колониальных товаров, а также булочных и кондитерских.
Как раз перед Пасхой открывались зеленные лавки в Рыбном ряду. Там можно было купить свежие зелень, спаржу, редис, огурцы, цветную капусту, салат, а также масло, творог, сметану и самые свежие яйца.
После длительного поста в предвкушении разговения покупатели проявляли особенный интерес к ассортименту мясных лавок. Право же, там было к чему прицениться. Например, в мясной лавке Ивана Творогова предлагались: «окорока по 13 коп. за фунт; мясо парное 1-го сорта по 12 коп.; солонина коломенская по 9 коп.; кронбиф – 14 коп.; языки черкасские – 1 р. 10 коп. пара; лучшая телятина от 10 -18 коп. за фунт; дичь разная, куры, самоклевы, каплуны, индюшки и проч. по умеренным ценам». Лавка открылась 21-го марта 1871 года, перед самой Пасхой, на углу Осокиной площади и Высокой улицы (ныне ул. Гусева) в доме Агриппины Антоновны Коргуевой, супруги Павла Алексеевича Коргуева – одного из учредителей и редакторов «Кронштадтского вестника» (до 1873 года), гласного Городской Думы, а в 1872-1875 годах – городского головы.
Не оставались в стороне от предпраздничной торговли и владельцы колбасных лавок. Пожалуй, самой популярной в конце 1870-х – начале 1880-х годов была немецкая колбасная г. Пораш. Реклама извещала, что «для почтенных кронштадтских покупателей… к празднику Св. Пасхи… имеется свежая ветчина – сырая от 18 до 20 копеек и вареная – по 25 копеек за фунт, также разный фаршированный товар».
Самые же дешёвые товары, не исключая зеленные, мясные и колбасные, продавались на рынках и в мелочных лавках.
Реклама рыночных лавок, в том числе лавок на Козьем болоте, встречается на страницах «Кронштадтского вестника» до крайности редко. Это и неудивительно, ведь большинство горожан, покупающих товары на городских рынках, были малограмотны. Тем не менее, в 1873 году газета сообщала, что «по случаю Пасхи на Козьем болоте распродажа: окорока, телятина и мясо лучшего достоинства по дешевой цене заранее припасенное». Последнее не кажется странным, если вспомнить, что лавочники регулярно подвергались штрафам за торговлю просроченным товаром и неисправное (с точки зрения санитарных норм) содержание лавок.
Праздничный стол большинства горожан не обходился без крепких и не очень напитков. Однако магазинов, специализирующихся на виноторговле, в городе было не так уж и много. Наиболее солидные размещались на главной улице – Господской. Все они предназначались для горожан с достатком. Те же, кто был стеснён в средствах, шли в многочисленные питейные заведения под вывеской «Распивочно и на вынос»…

Подарки

Как и на Рождество, на Пасху принято было дарить подарки. Конечно, прежде всего, пасхальные яйца. Наибольший ассортимент их предлагали кондитерские и булочные. В 1860-1880 годах одной из самых популярных и респектабельных в городе была кондитерская, располагавшаяся на главной улице города напротив полицейской части. До 1872 года она принадлежала Е. Полкановой, затем – Ф. Ф. Константинову.
Реклама ежегодно извещала кронштадтцев о том, что в его кондитерской «получен большой выбор пасхальных яиц»: сахарных, кокосовых, шоколадных. Там же продавали фарфоровые, стеклянные, хрустальные, костяные, перламутровые и бронзовые пасхальные яйца. Для покупателей попроще – металлические, деревянные, соломенные и даже войлочные. Отпускались пасхальные яйца и вовсе бесплатно – на сумму в 10 рублей для воспитанников Дома призрения. Кроме того,
в кондитерской Ф. Ф. Константинова традиционно принимались заказы на куличи и пасхи.
Драгантовые яйца, венские пироги, и «пирожное из лучшего приготовления предлагались в немецкой булочной К. Книфа, открывшейся 26 апреля 1867 года в доме купца А. В. Аркадьева на углу Посадской и Сайдашной улиц (теперь ул. Велещинского). Однако к концу 1870-х эта булочная располагалась уже на более бойком месте – напротив Городской Думы на углу Господской и Цитадельской улиц (теперь там разбит сквер и установлен памятник В. И. Ленину).
Особого упоминания заслуживают детские игрушки, помещённые в пасхальное яйцо из папье-маше как в футляр, наподобие всем известных «киндерсюрпризов». Миниатюрные фарфоровые куколки-миньонетты со всем их гардеробом или крошечные домики и мельницы, ловко вписанные в пасторальный пейзаж, – такие игрушки, как правило, были заграничного производства. Их, как и сувенирные пасхальные яйца, можно было купить в табачных, перчаточных, галантерейных магазинах. Наконец, пасхальные яйца работы кустарных мастеров во множестве продавались на городских рынках.

Ядовитые краски

В конце страстной недели начинали красить и святить яйца. Ловкие торговцы преуспевали и здесь, предлагая краски, «с помощью которых яйца могут быть окрашиваемы скоро, удобно и красиво». В 1864 году всего по 10 копеек за флакон их можно было приобрести в «Петербургском магазине», размещавшемся в доме Пименова по Господской улице. Однако почти сразу же городской «комитет общественного здравия» счёл необходимым через газету уведомить горожан, что «краски эти… состоят главнейше из анелина,… заключающего в себе мышьяк», и «что употребление таких красок для окрашивания яиц может иногда сопровождаться вредными последствиями». По мнению экспертов из упомянутого комитета, «краска, проникая сквозь скорлупу, распространяется тонким слоем по поверхности белка и… делает не безвредным употребление яйца в пищу».

«Душистая фиоль…»

Ещё одной пасхальной традицией было украшение дома ветками вербы и цветущими растениями. В 1860-х годах колониальный магазин А. Прушевского, пожалуй, единственный предлагал горожанам цветущие гиацинты и нарциссы.
В начале 1880-х в доме Никитиных на Господской улице (ДК им. Мартынова) открылся «небольшой, но весьма хорошенький» цветочный магазин Ф. Ф. Зилера. Здесь всегда было людно, так как, по словам современника, многие «соблазнялись видом распускающейся розы или душистого ландыша или пахнущего гиацинта», а также крокусов, нарциссов, резеды и азалий, выставленных в зеркальной витрине магазина.
Кроме того, многие дома в Кронштадте, не говоря уже о загородной части города, имели палисадники, а некоторые – садики, сады и оранжереи. Поэтому часто цветущими растениями торговали садовники. Например, в 1871 году «душистую фиоль и прочие цветы» к Пасхе можно было купить на даче Льва Карпова загородом.

Даже в страстную пятницу почти не затихала предпраздничная суета. В храмах к вечерне собирался народ. Щедро раздавали милостыню удачливые и не всегда честные торговцы, вчерашние крестьяне и отставные нижние чины. Весь следующий день спешили в церкви хозяйки – успеть освятить ещё горячие куличи и пасхи. Наконец, всё было сделано: закуплено, приготовлено, освящено. Наступал вечер Великой Субботы.

Арина МЕЛЬНИКОВА