(Продолжение. Начало в «КВ» № 10, № 12)

«Метель» на льду
В 1875 году в шлюпочной мастерской Санкт-Петербургского Речного Яхт-Клуба, наконец-то был построен буер, предназначенный для спортивных целей. Назывался он «Метель» и при длине в семь метров имел гафельное вооружение с парусами площадью в 30 кв. метров. «Метель» стоила 315 рублей. За такую сумму в то время можно было приобрести приличную крейсерскую яхту.
Удивительно, но некоторые спортивные историки предлагают начать отсчет развития отечественного буеризма именно с даты постройки этой лодки. Но это ведь то же самое, как если бы мы взяли за начало истории лаун-тенниса дату строительства первого теннисного корта! Поэтому еще раз напомню: если датой рождения какого-либо спортивного клуба или общества является утверждение его устава, то датой рождения нового вида спорта является дата проведения его первого состязания: официального или неофициального, но засвидетельствованного современниками, либо официальным протоколом, либо в периодической печати, заслуживающей доверия. Почему именно состязания? Потому что именно в состязании фиксируется результат, и спортсмен стремится достичь наивысшего для себя показателя (рекорда). А в этом-то и состоит сущность спорта, по Г. А. Дюперрону.
Итак, с появлением «Метели» число буеров в Яхт-Клубе с каждым годом начало увеличиваться, и в январе1882 года можно было уже устроить буерную гонку на дистанцию 32 версты.
Первая гонка
В то время на середине дороги из Петербурга в Кронштадт, по которой зимой мчались тройки, сооружалась спасательная станция для обогрева путников — деревянное строение, построенное усилиями Императорского Общества спасения на водах. Здесь всегда можно было согреться, выпить чайку, закусить жареной корюшкой. Вот этот-то постоялый двор (в простонародье «кабачок») и был выбран судьями поворотной вехой в первом клубном состязании буеров. На гонку вышло четыре буера, в том числе буер «Ёлка», построенный по проекту Г. В. Эша. Это был на то время самый большой в мире: при длине в пятнадцать метров он имел площадь парусов в 190 кв. м.
Говорят, что с нашей «Ёлкой» мог соперничать только американский аппарат «Iccle», сконструированный в 1869 году Джоном Рузвельтом (дядя будущего президента США Франклина Рузвельта). Он имел в длину 21 м и площадь парусов 99 кв. м. Прославился этот буер тем, что в 1871 году к радости его владельца обогнал Чикагский экспресс.
Но дадим слово непосредственному участнику первого состязания в 1882 году, скрывшему свое имя под инициалами Н. Н. Л: «Гонка на буерах, назначенная на воскресенье 3 января в речном Яхт-клубе, началась при самой благоприятной погоде. Всего вышло на «кон» четыре буера: под управлением гг. Биндемана, Кованько, Несвицского и Маркова; остальные три буера не двигались.
У господина Биндемана легонький буер, очень красивый и удобный, но коньки слишком тупы для снега. Биндеман и трое его пассажиров вышли в один час 28 мин. 45 секунд и, застряв в снегу напротив Лахты, вернулись восвояси. Господин Кованько посадил такую массу живого груза, что так же недалеко уехал, вернулся и начал, с обычною своею любезностью, катать на льду любопытных из числа публики.
Господа Марков и Несвицс-кий серьезно приступили к делу. И. А. Марков посадил было 9 человек, но видя, что ветер слабый, скинул одного из пассажиров и право, умно бы сделал, если бы скинул и меня. Во мне добрых шесть пудов и помощи никакой. Я сам хотел сойти, но мне не позволили: сиди, мол, и мешай, как можно меньше. Рулевой был Марков, боцманом Родионов.
Князь Я. И. Несвицкий имел буер полегче, на нем сидело четверо. На руле попеременно то князь, то М. Пфеффер, пассажиры Дидрих и Мок. Шансы были ровны: наше вооружение состояло из японских парусов с шестью бамбуковыми рейками, у князя был латинский парус и кювер. При сильном ветре, мы имели преимущество веса, получали большую инерцию, при слабом ветре более легкий буер князя шел быстрее. Сначала мы были впереди, но вышла маленькая неудача: перед нами тянулась саженная трещина, так называемый «перелом», образуемый во льду подъемом воды. Князь перелетел через перелом, мы застряли.
Князь убегал, мы догоняли. Вдруг трах! Врезались в двойной лед. Бились, бились, выползли и поставили кливер, а князь знай себе улепетывает. Уже обогнул «кабачок» и летит домой. Плохо! Мы шли, повеся нос. Родионов ворчал, я мурлыкал, Марков молчал. Вдруг команда: «Держись, поворот!» Тут-то мы и понеслись на фордевинде, только пыль засверкала. Летим, что твой поезд. Что ни попалось: кочки, заряды, пороши, — все нипочем. Обогнули «кабачок» — крашенную избенку с двумя белыми тряпками в виде флагов, переполошили стоящих там лошадей с обоза и понеслись вслед за князем… А чудное катанье, господа, совсем неиспытанное чувство — лететь, как птица, по этим беспредельным полянам. Нет, стоит право кататься!»
Буер господина Маркова прошел дистанцию за 3 часа 37 минут, 8 секунд. Буер князя Несвицкого — за 3 часа 25 минуты 15 сек.

Борис БРИЛЬ
(Продолжение следует)