В начале войны все пребывали в растерянности: люди не знали, как быть и что делать. У нас, детей, поначалу страха не было, но когда начались бомбёжки, артобстрелы, вой сирен, стали бояться до слёз. От мыслей, что могут убить.
Помню дружинниц, которые располагались на первом этаже дома 51 на улице Урицкого. Они ходили по улицам, по домам и спасали раненых, а нам во время налётов помогали быстро добежать до бомбоубежища. Там было темно, маленькие плакали, а мы стояли и, съёживаясь при каждом новом взрыве, ждали, когда это закончится.
Начался голод. Продукты по карточкам выдавали на месяц, а хлеб давали каждый день, чтобы люди не съедали всё сразу. Когда мама уходила на работу, мы ждали её с одной-единственной мыслью: скорей бы она пришла и накормила. Мы всё время думали о еде.
Мама приходила, резала хлеб, а мы сидели вокруг стола и смотрели.
Помню, как мы бегали на корабли просить еду. Иногда матросы давали то кусок сахара, то хлеб, и мы бежали домой радостные.
Однажды ночью мы проснулись от взрыва – выбило раму, градом посыпались стёкла, и погас свет. В наш дом попал снаряд. Мы вскочили с кровати и побежали в бомбоубежище, не одеваясь, потому что спали одетыми. Нас остановили криками: «Туда нельзя», и пришлось бежать в другое бомбоубежище: в дом 8 на улице Сургина. Когда мы вернулись, то узнали, что убита сандружинница Соня Власова.
Окно, выбитое ударной волной, заколотили досками. Осталась только форточка. Каждый день мы узнавали о новых разрушениях и смертях. Однажды нам рассказали, что в линкор «Марат» попала авиабомба, оторвав ему носовую часть. Корабль сел на грунт у причала, но продолжал вести бой.
Когда было очень холодно, мы стояли, прижавшись к печке. А однажды мамины знакомые дали сачок и сказали, что им можно ловить колюшку. Мама стала ходить на пристань и ловить эту рыбку сачком. Эта рыбка помогла нам прожить зиму 1941-1942 года.
Весной 1942 года маму то и дело вызывали в Исполком и убеждали эвакуироваться из города на Большую землю. Пугали, что карточек не будет и есть будет нечего. Но мама боялась с четырьмя детьми ехать в неизвестность. Однако всё-таки пришлось. Но это уже совсем другая история.